Вино, ветчина, ростбиф, хрустящий хлеб, сливочное масло, красные, готовые лопнуть, помидоры, салат, сваренные вкрутую яйца, домашний паштет, несколько видов сыра, маслины, фрукты…
— Интересно, на сколько человек рассчитывала Женевьева? — спросила Эйлин, когда они утолили голод, не съев и трети припасов.
— Только на нас двоих.
Поль допил вино, после чего лег на одеяло, прикрыл рукой глаза и, похоже, уснул. Эйлин смотрела на него, большого, сильного, похожего сейчас на отдыхающего после охоты гепарда, и думала, что он, пожалуй, не менее опасен, чем эта дикая кошка. Несмотря на это, Эйлин хотелось прижаться губами к смуглой коже Поля, вдохнуть исходящий от него аромат свежести, дорогого одеколона и чего-то еще, волнующего.
И все же ничего подобного Эйлин не сделала. Поль полностью контролировал свои чувства, почему она не может быть такой же? Торопливо выпив вино, Эйлин ощутила его приятное успокаивающее тепло, постепенно развеявшее мрачные мысли, и тоже улеглась на согретое солнцем одеяло. Что бы Поль ни делал — повергал ее в экстаз или швырял в пучину отчаяния, — ее мысли, ее душа были наполнены им все двадцать четыре часа в сутки. В отличие от него.
Солнце согревало лицо, легкий ветерок нежно касался кожи, принося с собой неповторимый аромат моря. Должно быть, Эйлин ненадолго уснула, потому что очнулась от прикосновения губ, прикосновения столь нежного, что оно могло показаться частью сна. Волнующего, эротического сна.
Она открыла глаза, и губы Поля тут же принялись ласкать их. Томное тепло разлилось по телу Эйлин, проникая в каждый уголок и отзываясь где-то в глубине его медленно зреющей болью.
И тут Эйлин услышала:
— Скоро уезжать, а мы так и не искупаемся?
Уезжать? Эйлин хотела остаться здесь навсегда, в этой укромной и уютной бухте, вдалеке от реального мира со всеми его проблемами.
— А море сегодня прекрасное, тихое и ленивое, — сообщил Поль и улыбнулся — слегка вымученно.
— Это самое прекрасное место на земле, — тихо сказала Эйлин. — Спасибо, Поль, что показал его мне.
Что-то дрогнуло в его лице, но голос прозвучал сдержанно:
— Не стоит благодарности.
— Поль…
Эйлин умолкла. Она почти физически ощущала его боль, скрытую за маской бесстрастности. И все же в выражении его лица было что-то такое, отчего по спине у нее прошел холодок. Поль обладал железной волей, сила духа, заключенная в этом человеке, пугала Эйлин. Ей никогда не сравняться с ним, никогда не добраться до оскорбленной души, надежно защищенной броней внешней невозмутимости. Она не знала, как это сделать.
— Что, Эйлин?