Когда я прибыл во дворец, меня поразила атмосфера тревожности, воцарившаяся здесь. Лица слуг выглядели непроницаемыми. Меня проводили в кабинет Марино Браганци. Он также выглядел подавленным, даже растерянным. Он велел мне сесть против него.
– Як вашим услугам, – поспешил объявить я.
– Я хочу продать тебе одну чернокожую красавицу! – объявил мне Марино Браганци без церемоний.
Я ничего не сказал, но изобразил на лице предельную внимательность.
Марино Браганци привстал и, потянувшись к большому колокольчику, прикрепленному к стене, дернул за шнур. Медный язычок ударился о медь чашки. Спустя несколько мгновений быстрыми шагами вошел доверенный слуга и поклонился.
– Приведи Лейлу! – приказал Марино Браганци.
Слуга замялся.
– Почему ты медлишь? – Марино Браганци постукивал кончиками пальцев по столу. Слуга решился ответить.
– Я боюсь, – сказал он.
– Да как ты смеешь! – родственник дожа вскочил, но тут же снова опустился на стул с высокой резной спинкой.
– Вы знаете, что здесь произошло, – проговорил слуга…
Я уже догадался, что ничего хорошего во дворце Браганци не случилось!..
– Да, – Марино Браганци опустил голову, – я, конечно же, все знаю. Возьми себе в помощь нескольких дюжих парней из числа стражей дворца. Они справятся с ней…
Слуга удалился, а я засомневался. Вдруг эта девушка, которую мне предлагают купить, сумасшедшая или преступница?..
Раздались крики и шум многих шагов. Рослые стражники втащили в кабинет связанную по рукам и ногам темнокожую девушку. Да, с первого взгляда ясно было, что перед нами красавица. Но лицо ее пылало, словно костер; и это было странно; ведь щеки арапки не могут пылать румянцем! Но это лицо казалось мне пылающим, потому что глаза красавицы сверкали гневом и отчаянием…
Марино Браганци нетерпеливо махнул рукой, приказывая стражникам удалиться. Они оставили нас наедине с девушкой, которая лежала на ковре.
– Вот девушка, которую я предлагаю тебе купить, – сказал родственник дожа.
Я посмотрел на эту девушку и понял, что сердить ее не стоит!
Я не изъявил согласия купить ее, но и не отказался, разумеется.
– Почему она связана? Что она совершила? – спросил я.
По лицу Марино Браганци проползла, словно гусеница, кривая усмешка. И, конечно, то, что он затем произнес, невозможно было проговорить без смеха.
– Она откусила моему сыну ухо, – сказал родственник дожа.
Я примерно понял, что могло произойти между этой девушкой и сыном знатного венецианца! Я едва сдержал смех.
– Тебе не понравился молодой господин Браганци? – я обратился к лежащей на ковре девушке.
– Да, – отвечала она на ломаном венецианском диалекте.