Юлька уронила голову на руки и зарыдала.
– Эй, красавица, – раздался над ухом вкрадчивый полушепот, – тебе плохо? Могу помочь.
Юлька нехотя оглянулась. Худенький смуглолицый паренек заговорщицки улыбался.
– Не желаешь немного марафету?
– А что есть? – вытерев глаза, спросила Юлька.
– Травка…
– Этим я еще в школе баловалась, – мрачно сказала Юлька. – Есть что посерьезнее?
– А как же! Все, что хочешь. Кока…
– Качество?
– Первоклассное. Высший сорт, головой ручаюсь. Мой товар тут все знают, кого угодно спроси.
«Ты хочешь все начать по-новой?» – строго и сокрушенно поинтересовался внутренний голос.
«Иди к черту, – мысленно заявила Юлька. – Я себя контролирую.»
«Так говорят все наркоманы, пока не станет поздно.»
«Убирайся, мне не нужны нотации.»
«Тебе вообще не нужно ничего, что присуще нормальной женщине – ни любовь, ни семья, ни дети. Только секс, выпивка, а теперь еще и наркота?»
«Пошла в задницу! К дьяволу! Заткнись!!!»
Юлька вскочила из-за столика, опрокинув пустую рюмку.
– Где товар?
Торговец кивнул в сторону выхода.
Превозмогая головокружение, Ада перебирала диски. Она хотела найти Вивальди, но именно его почему-то не было. Нарастающий звон в ушах мешал сосредоточиться. Будет ли за ним слышно музыку? Бах. Шнитке. Где же Вивальди? Надо было отыскать заранее. Жаль, что мало времени…
Нет времени… А еще полчаса назад его было слишком много. Как странно. Что это за звук? Скребется собака. Нужно было отдать ее кому-нибудь… А еще помириться с Ленкой. Она вовсе не виновата, что понравилась Нику. Ник… Будет ли ему жаль? Или – наплевать? Скорее – второе. Почему-то теперь все видится яснее. Глупо, чтобы кое-что понять о жизни, необходимо умереть. И мать… Она останется совсем одна. Впрочем, она давно выбрала одиночество, взлелеяла его. А Ада так не смогла. Поэтому и уходит. Как все же много она не успела! Теперь – поздно. Путаются мысли. Цепенеет тело. Смерть. Ада всегда считала, что смерть – это боль и страх. Нет, боль и страх – это жизнь. А небытие – лишь легкий холод, горечь во рту… Вот он, Вивальди! Проклятие, пальцы перестают слушаться. И ноги онемели. Она опускается на пол. Пожалуйста, еще немного! Только надавить пальцем на кнопку – привычное, легкое движение… Все. Заиграла музыка, печальная и чарующая. Какой это концерт? Не имеет значения…
Стена, затянутая шелковыми обоями, растворилась. Вместо нее появилась широкая голубоватая дорога, ведущая куда-то вверх. По краям ее клубится синевато-белый туман. Ада видит отца. Он спускается ей навстречу. Он совсем не изменился, будто расстались только вчера. Она протягивает к нему руку, но он отстраняется. Он, похоже, не рад ее видеть. Его лицо торжественно и печально. Он качает головой.