Когда Джудит снова заговорила, голос ее звучал тихо и проникновенно:
— Говорят, ангелы могут принимать разные формы, а коли так, то они, вполне вероятно, могут превращаться также и в бабочек.
Ее ответ, похоже, удовлетворил Мейри, и она снова заулыбалась.
— В таком случае, леди Джудит, нам следует хорошенько заботиться о гусеницах и бабочках, верно?
— Верно, — сказала Джудит, касаясь пальцами огненно-рыжего локона на голове девочки, чьи волосы были на ощупь гладкими, как шелк, и тонкими, как паутинка. Погладив Мейри по головке, она добавила: — Нам следует заботиться обо всех живых существах.
— Как ты думаешь, мой дядюшка Кеннет тоже стал бабочкой? — спросила Мейри, одарив леди Джудит невинным взглядом голубых глаз, в которых отражалось солнце.
— А что? И такое возможно, — как ни в чем не бывало ответила Джудит. Упоминание имени ее покойного мужа вызвало в ее душе всплеск противоречивых эмоций. Впрочем, воспоминания о Кеннете Линдсее у нее остались самые неопределенные. Ее беспокоило другое: пошел уже седьмой год, как она овдовела, но никто пока не попросил ее руки, и ее надежды завести новую семью становились все более призрачными. В свои двадцать шесть она стала вечной вдовицей, которую отвергла даже ее собственная семья. Если бы не любовь к крошке Мейри, неизвестно, как пережила бы она все эти годы вдали от родины и близких. Конечно, она с радостью вернулась бы в Англию, но ей дали понять, что ее возвращение в отчий дом нежелательно. А если бы вопреки воле родственников она все же уехала в Англию, ее владения в Шотландии в соответствии с брачным контрактом были бы конфискованы и она осталась бы без средств к существованию. Подул холодный ветер и принес с собой запах дыма; несколько прядок золотистых волос Джудит отделились от прически и коснулись ее щеки. Со стороны замка послышалось треньканье колокола, напомнившее Джудит, что ее ждут заботы по хозяйству. Она слишком долго нежилась на солнце у ручья и теперь с сожалением думала о том, что пора возвращаться под каменные своды замка, чьи стены вздымались к небу из мощного эскарпа на вершине холма. В это время дня укрепления и башни замка отбрасывали длинные тени, достававшие до крутого каменистого берега Кодорского ручья. По другую сторону ручья, на некотором от него удалении, шел высохший ров, опоясывавший возвышенность и заставлявший возможного неприятеля держаться в низине; последнее обстоятельство создавало у обитателей замка иллюзию безопасности. Джудит поднялась, отряхнула с юбки налипшие прошлогодние листья и сухую траву и лениво потянулась; возвращаться не хотелось, но к этому ее призывало чувство долга. Она должна была присматривать за прачками, стиравшими белье и одежду в больших чанах, установленных под росшим во внутреннем дворе замка огромным боярышником. Джудит всегда присутствовала при стирке, хотя в замке ее не слишком-то жаловали, все еще считали чужачкой и пришлой.