Джудит рассмеялась.
— Даже Саймон храпит. — Она указала на управляющего, который валялся под столом, зажав в руке пустую бутылку.
— Ладно, пусть поспят. В конце концов, один день погоды не сделает, а работы еще много.
Во дворе было тихо; Роб оседлал и взнуздал двух лошадей: своего огромного вороного жеребца и небольшую кобылку для Джудит. Вскочив в седла, они выехали со двора через проем в стене, где в скором времени рабочие должны были построить ворота. Джудит опустила капюшон своего лейне на плечи, подставив восходящему солнцу лицо. Неспешной рысью они проехали по деревенской дороге, а потом затрусили по узкой тропе по направлению к озеру. Скалистый и обрывистый берег понижался только в одном месте; там землю уже распахали и засеяли ячменем. В центре распаханной полоски красовался похожий на монумент плоский камень, на расстоянии полета стрелы от него рос огромный раскидистый тис. Они остановились под его ветвями, дававшими густую тень. Воздух был напоен острыми пряными запахами. Роб сорвал с дерева зеленую пушистую веточку и стал обрывать с нее иголки. Конь, сообразив, что его хозяин никуда не торопится, пригнул голову к земле и захрустел сочной росистой травой.
— Говорят, под этим тисом родился Понтий Пилат, — сказал Роб, теребя в руках тисовую веточку. — Его мать была уроженкой этих мест, а отец — римским солдатом. В свое время в этих краях царили римляне. Они завоевали здесь множество земель и городов, а потом неожиданно исчезли.
Озадаченная его словами, Джудит кивнула:
— Да, так оно и было.
— А теперь Гленлион принадлежит мне. Это подарок короля Роберта Брюса, и я здесь полный хозяин. — Роб бросил тисовую веточку и посмотрел Джудит в глаза. — Так что удержать за собой эти земли для меня дело чести, и я не пожалею усилий.
— Ну уж в этом-то я не сомневаюсь. Ты дашь отпор всякому, кто покусится на твои владения.
Тронув коня, он подъехал к Джудит поближе и взял ее за подбородок. Потом низким, чуть хрипловатым голосом произнес:
— Это правда, миледи. Я буду защищать то, что принадлежит мне, до последнего вздоха.
Услышав в его голосе собственнические нотки, она напряглась, но тут же согласно кивнула.
— Значит, ты и меня будешь защищать, Гленлион. Ведь я принадлежу тебе.
Он пока не признался ей в любви, но дал клятву верности, и в данный момент ей этого было достаточно. Но в один прекрасный день он произнесет то, что она так жаждет услышать — заверения в любви. Он прикоснулся губами к ее губам — сначала легонько, потом сильнее, со все возрастающей страстью. Он и не догадывается, думала Джудит, как близок к тому, чтобы признаться ей в любви.