– Все произошло сегодня? – осторожно поинтересовалась я.
– Несколько дней назад, – шмыгнула носом Мадди. – 11рости, что не перезвонила. Но кроме разрыва с Харрисоном на меня в понедельник еще свалилась презентация… не то чтобы она отняла так уж много времени, всего лишь последние тенденции моды у городских девчонок от тринадцати до семнадцати, типаж которых можно выразить двумя словами: полукриминальные шлюшки.
– Последняя мода? – фыркнула я. – Полагаю, все они вдохновляются Бритни.
– И дюжиной других знаменитостей, которые еще гаже. Серьезно, все, что я вижу, – это девицы с голыми животами и трусиками, вылезающими сзади из джинсов. На другом конце спектра – маленькие хиппи, исполненные решимости найти и напялить на себя самые унылые оттенки оливкового. Можешь представить, что сказала бы мама, если бы я в четырнадцать лет заявилась домой в таком виде?
Представить было трудно. Ее мать была крошечной, хрупкой японочкой, но я точно знаю, что она правила домом железной рукой, особенно там, где дело касалось Мадди.
– Так или иначе, мне пришлось почти всю ночь работать, чтобы подготовить презентацию, поэтому я и не позвонила. Конечно, я помнила о наших планах, просто…
– Ничего страшного, – пробормотала я, подумав, что сейчас не время пускаться в подробности моего бурного романа с Джеком. Не могла же я сказать: «О, прости, твоя жизнь – сплошное дерьмо, но поговорим обо мне и о том, как у меня все хорошо».
Будет несколько странно, если учесть, что Мадди – это Мадди, а я… всего лишь я.
Кроме того, я уже терзалась угрызениями совести: моя единственная подруга страдала от первого настоящего разочарования в любви, а я впервые за три года находилась не за миллион миль отсюда, за океаном, значит, мое дело… нет, мой долг – сидеть с ней, час за часом пить красное вино и есть соленое, острое, жирное, отчего я отекаю и толстею, подавать ей носовые платки и слушать рыдания и сетования о том, какой сукин сын этот Харрисон и как она тоскует без него… и все же у меня свидание, которое я не хочу пропускать.
Тем не менее у меня было несколько свободных часов и я готова была рыдать вместе с ней и питаться всяким дерьмом, но потом собиралась встретиться с Джеком.
Джек. При одной мысли о нем в голове все плыло, а сердце начинало счастливо нервно биться, а ноги подкашиваться. Понимаю, что подспудное желание бросить Мадди в беде делало меня худшей в мире подругой. Будь все наоборот, она ради меня мгновенно отказалась бы от любого свидания.
В ночь разрыва с Сойером я пришла к ней (она все еще жила на Манхэттене, но отдельно от меня), с залитым слезами лицом и опустошенной душой. В квартире присутствовал очередной бойфренд (по-моему, Джонатан, но кто может их всех запомнить?!). Она немедленно вышибла его из квартиры и повела меня в ресторанчик, где подавали жареный сыр с соусом чили, после чего проводила меня до дома и помогла уничтожить все снимки Сойера вместе с его же любимой майкой, компакт-диском «Белого Альбома» и электробритвой, которую ему приспичило купить после просмотра фильма с Джеймсом Бондом (я решила, что раз уж он отправляется за океан, все это ему больше не понадобится, поэтому я делала ему одолжение, разбивая дешевую дрянь молотком, позаимствованным у управляющего домом). А Мадди прилепила списки с требованием ни при каких обстоятельствах, не звонить Сойеру к моим телефону, холодильнику, зеркалу в ванной и ночнику.