— Каллум подошел бы лучше, — продолжала она. — Такая жалость! Его беда стала моей. Именно он был тем самым, который подошел бы мне больше всего, единственный мужчина, бывший мне ровней. Вместе мы бы смогли… а, что ж поделаешь. Единственный мужчина, которого я хотела получить, и он же — единственный мужчина в мире, которого я не могла зацепить своим оружием.
— Значит, вместо него ты выбрала Дугала?
— О, да, — пробормотала она, погрузившись в свои мысли. — Сильный мужчина, и обладает кое-какой властью. Немного собственности. Люди его уважают. Но на самом деле он всего лишь ноги и член, — она коротко хохотнула, — Каллума Маккензи. Сила вся у Каллума. Почти столько же, сколько у меня.
Ее хвастливый тон привел меня в раздражение.
— Насколько я в этом разбираюсь, у Каллума есть кое-что, чего нет у тебя. Например, сострадание.
— О, да! Внутренности, набитые милосердием и состраданием, так, что ли? — она заговорила иронично. — Много пользы это ему принесло. Смерть уже устроилась у него на плече, это видно с первого взгляда. Он проживет еще года два после новогодней ночи, не дольше.
— А ты сколько проживешь? — не выдержала я. Ирония пропала, но серебристый голосок не дрогнул.
— Думаю, немного меньше. Неважно. За то время, что мне было отпущено, я многое успела: десять тысяч фунтов, переведенных во Францию, и целый округ, пробудившийся от спячки, для принца Чарльза. Когда восстание начнется, я буду знать, что помогла. Если доживу, конечно.
Она остановилась прямо под отверстием над головой. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я неплохо различала бледные очертания Гейлис, похожей на неурочное привидение.
— Что бы ни решили инквизиторы, я не сожалею, Клэр.
— Я сожалею только, что у меня всего одна жизнь, которую я могу отдать за свою страну? — съязвила я.
— Хорошо сказано, — согласилась она.
— Да что ты?
Мы замолчали. Тьма сгущалась. Чернота ямы казалась мне осязаемой силой, которая холодно и тяжело давила на грудь, наполняя легкие дыханием смерти. В конце концов я свернулась в комок, опустив голову на колени, и сдалась, погрузившись в неспокойную дрему на грани между замерзанием и паникой.
— Так ты любишь этого мужчину? — неожиданно спросила Гейлис.
Я вздрогнула и подняла голову с колен.
— Кого, Джейми?
— А кого еще? — сухо осведомилась она. — Во сне ты зовешь именно его.
— Я не знала, что зову его.
— Теперь знаешь.
Холод призывал к своего рода смертельному сну, но настырный голос Гейлис частично вывел меня из оцепенения.
Я обняла колени, тихонько раскачиваясь взад-вперед. Свет из отверстия наверху угас, сменившись мягкой темнотой ранней ночи. Инквизиторы могут прибыть даже на следующий день. Уже поздно лицемерить, и перед собой, и перед другими. Хотя мне еще трудно было признать, что я оказалась в смертельной опасности, я все же начала понимать тех узников, что ищут исповеди в канун казни.