После Лондона Скотт показал ей окрестности графства Сюррей. Держась за руки, они гуляли по лугам, где он играл в детстве, ездили верхом в очаровательные деревушки Шир и Фрайди-Стрит и на старое фамильное кладбище в Эбинджер Коммон, где покоились несколько поколений семьи Монтиглов.
— Видишь, мы возвратились к своим корням, — объяснил Скотт. — Наверное, большое богатство не для нас. Может, именно Провидение распорядилось так, и я не считаю, что это очень уж плохо.
И уж конечно, так не считала Джули. С каждой минутой, проведенной здесь вместе со Скоттом, она все яснее сознавала, как душен и грязен ее мирок в Нью-Йорке и как прекрасен выход из него, который предлагала ей сама жизнь.
С кладбища они вернулись в коттедж, очаровательный домик с топившейся углем плитой, двумя крохотными спальнями, гостиной с большим каменным камином и мягкими креслами. На стенах здесь висели портреты и пейзажи, написанные в юности отцом Скотта. В коттедже становилось очень уютно, когда тепло камина согревало холодные комнаты.
Скотт показал Джули, где найти чашки и чайник, и с гордостью наблюдал, как она готовит чай.
— Возможно, стоит остаться и на ужин, — неуверенно предложил он.
Джули поняла скрытый смысл его предложения, но ей и в голову не пришло отказаться.
После чая они снова долго гуляли по окрестностям, потом разожгли огонь в старом камине; в окнах свистел ветер, под полом скреблись мыши, и Джули прижалась к Скотту под теплым покрывалом. Он нежно поцеловал ее в лоб, осторожно погладил по волосам. Джули почувствовала, как запретное тепло начало разливаться под кожей. Может быть, стоит попытаться сделать невозможное — оставить прошлое позади и осмелиться быть с любимым человеком просто женщиной? Такая мысль пугала, но это был драгоценный страх.
Когда рука Скотта нерешительно коснулась ее груди, Джули прижала эту теплую ладонь к своему напрягшемуся соску. В том, как он ласкал ее, было что-то простое и искреннее, и вскоре по телу Джули пробежала дрожь возбуждения. Она знала — Скотт тоже возбужден, чувствовала это в его поцелуях, лихорадочных ласках. Оба были на грани последней, окончательной близости, когда она, против собственной воли, вновь потеряла решимость.
Чуть отстранившись, Джули взглянула в глаза Скотта и погладила его по щеке, не скрывая свою боль.
— Джули, — тихо сказал он. — Что случилось? Ты не уверена?
Девушка печально улыбнулась:
— Просто боюсь, что сама недостаточно хороша. Я не хочу тебя потерять.
Скотт притянул ее к себе, закрыл глаза поцелуями:
— Ты прекрасна. Ты умная и честная. Я люблю тебя и мечтал о тебе всю жизнь, и теперь, когда я тебя нашел, ни за что не отпущу.