Никогда, однако, это затруднение не достигало такой непреодолимости, как в этот раз.
Этим и объясняется мрачное настроение Владимира Николаевича в описываемое нами утро.
Бежецкий все продолжал ходить из угла в угол. Он даже не заметил, как в кабинет вошел его лакей Аким, угрюмый старик с красным носом, красноречиво говорившим о неустанном поклонении его владельца богу Бахусу, и остановился у притолоки двери, противоположной той, которая вела в спальню.
Аким своими воспаленными хитрыми, вечно слезящимися глазами молча следил за расхаживавшим по кабинету барином, и тонкая усмешка, изредка появлявшаяся на его губах, ясно доказывала, что он хорошо знает причину дурного расположения духа своего хозяина.
Наконец Аким тихо кашлянул.
Владимир Николаевич вздрогнул, остановился, обернулся в его сторону, несколько секунд посмотрел на него вопросительно и затем снова стал продолжать свою прогулку.
– Так как же таперича прикажете? – медленно начал тот. – Нешто к жиду сходить?.. Я намеднись был у него, чай пил, билетец в театр ему дал и с женой и с дочерью. Может, уговорю. Я уж ему и то тогды-то закинул. Знал, что понадобится, пошлете. Барин, мол, в скорости после тетушки большими деньгами наследует, потому тетушка Богу душу отдала.
Бежецкий остановился и удивленно посмотрел на Акима.
– Чего вы смотрите, это я для шику сказал. Уваженья больше. Не пронюхает, что неправда – сойдет! – серьезно заметил старик.
Владимир Николаевич нервно расхохотался.
– А может таперича оно и подействует, денег-то и даст. Так прикажете сходить? – невозмутимо продолжал Аким.
– Ну, ступай, только не назюзюкайся, – заметил Бежецкий, все еще смеясь и опускаясь на диван.
– Вот вы всегда так-то! Эх, барин!.. Обидеть завсегда норовите, а я ведь все для вас же лажу. Вас жалеючи, – обиделся тот.
– Ну как же не так. Для меня и напиваешься, квазимодо.
– Вестимо, для вас! Разве без того-то можно. За рюмочкой-то ладнее, да дружнее поразговоришься, да поразмаслишься. Человек добрее бывает. Ну, и так, и этак его возьмешь, он и раскошелится. Кабы не это то – никогда бы я вам ничего не добыл. Вот ведь таперича, в этом самом месяце, тысячу рублев у нарышкинского повара прихватили да пятьсот рублев у дьячка. А все я компанию-то вожу. Поневоле выпьешь. Ведь что я от дьячковой-то жены перетерпел за это. Страсть сказать. Дьячок-то нализался, так она чуть с лестницы меня не спустила. Так ошарашила, ей Богу! Я это взял да в сторону, да будто пьяненький…
– Будто! – передразнил его Владимир Николаевич. – Наверное, шельма, в самом деле был пьян, лыка не вязал.