Ей с трудом удалось освободить руку из его крепкой ладони.
— Да, Ричард, я тоже рада тебя видеть.
Затем она повернулась, чтобы представить Элисон своего мужа.
Вышивание всегда приносило Саре успокоение и возможность расслабиться, но сейчас, втыкая иглу в холст, она заметила, что рука все еще дрожит. Бесконечная трапеза закончилась, и, взглянув на французские часы, она поняла, что Эндрю задерживает мужчин за портвейном непривычно долго. Сидя напротив нее, Джулия и Элисон поддерживали разговор — в основном они обсуждали новости, привезенные Барвеллами из Лондона. Сара заметила, что сама вставляет какие-то замечания время от времени, почти не вслушиваясь в беседу. Мыслями она была снова с Ричардом.
Прошедший час был ужаснее, чем она ожидала. Очень тяжело было сдерживать чувство, сильнее которого она ничего не испытывала. Во время всего обеда Ричард смеялся и болтал, занимая и развлекая всех их остроумными замечаниями и историями, рассказанными легко и умело. И с каждой минутой, что он находился там, прикладываясь к превосходному вину, все время прибирая нити разговора к своим рукам, она чувствовала, что ее решимость ослабевает. Было ощущение, что он протянул руки и прижимает ее к себе. Она чувствовала, что может сколько угодно внушать себе, что Ричард слаб, что Ричард просто играет в жизнь, а на самом деле ждет, что все свалится ему с неба, что Ричард не стоит подметок Эндрю, — и все равно он мог управлять ее вниманием сейчас с той же легкостью, с какой он это делал в Брэмфильде. Сара поняла, что все еще оставалась той самой девочкой, которая лазала с ним по плотинам, по-весеннему бледно-зеленым; той самой девочкой, которая была им очарована, послушна его воле, готова исполнить любое его желание. Она понимала, что она букашка, летящая на яркий свет. Не имеет значения, что свет этот преходящ и фальшив — он тут, перед ней.
Безумием было считать все эти годы, что она может забыть Ричарда простым усилием воли. Эндрю забрал часть ее любви и всю ее преданность и верность, но душа ее всегда принадлежала Ричарду. И он сейчас возвратился, чтобы востребовать ее, как будто и не было разлуки. Ей было и стыдно, и страшно, она злилась на него за то, что он открыл ей ее собственную слабость. Он понимает это, скрывает это за легкостью и смехом. Ричард знает, что она снова его добровольный раб — жаждущая угодить Сара, которая будет улыбаться по его воле и грустить, когда ему взгрустнется.
«Черт тебя побери, Ричард! — шептала она про себя. — Я все еще люблю тебя».
Она продолжала вышивать, почти не слыша разговора. «Спасибо тебе, Господи, за Джулию», — думала она, чувствуя искреннюю благодарность за присутствие этой женщины, которая твердо держит ситуацию в руках, ведя за нее беседу, давая ей силы перенести это ужасное время до прихода Эндрю, который одним своим присутствием поддержит ее. Неожиданно глаза защипали слезы. Как бы ей хотелось выплакать слезы ярости и отвращения от того, что так все повернулось. Ей было тошно от мысли, что какие-то четыре Дня назад ей казалось, что Ричард Барвелл благополучно остался в прошлом.