Доктор непроизвольно напрягся всем телом, и пальцы его так сдавили стенки бокала, что тот лопнул. Слава Богу, что в ту минуту он был пуст. Том моментально заменил бокал новым и наполнил его до краев. Неловкую паузу прервал Захария все тем же спокойным голосом:
— Да, служил.
— Комиссовались?
— Нет, сэр. Дезертировал.
Наступила еще одна пауза. Оба молодых офицера покраснели от смущения до корней волос, а доктор хватанул свой бокал одним глотком до дна, будто Захария сказал тост. Том решил прокашляться и сделал это так оглушительно, что напомнил юноше одного музыканта из церкви, который изо всех сил дул в свою трубу.
Захария наконец закончил чистить яблоко и бросил кожуру в свою тарелку. Затем он расправил плечи и твердо посмотрел Руперту Хунслоу прямо в глаза.
— Я хотел бы вернуться, сэр. Приму любое справедливое и заслуженное наказание. Но я не знаю, что нужно сделать для того, чтобы вернуться. Что мне делать, сэр?
Руперт положил руки на стол и наклонился вперед, вперив свой взгляд в юношу. Доктору нравилось нервное, веснушчатое лицо молодого офицера. Руперт заговорил с Захарией с таким видом, как будто они были здесь одни.
— Это был плохой корабль?
— Нет, сэр, — солгал Захария.
— Тогда почему же вы дезертировали?
Жилка дернулась на щеке юноши.
— Я ненавижу море.
— Как вас зовут? Доктор Крэйн говорил мне, но я что-то подзабыл. Кажется, Мун?
— Нет, сэр. Энтони Луис Мари О'Коннел.
Захария выдал свое полное имя с детской непринужденностью. Стелла придавала большое значение именам и, наверное, продекламировала бы его точно так же. Доктор знал, что в ту минуту его сын своим спокойствием и откровенностью ломает шею Захарии Муну. Но какой ценой? Об этом знал только он один.
— Я слышал о капитане О'Коннеле. У него во флоте такая э-э… репутация. Ирландец. Католик. По-моему, он тоже Мари О'Коннел. Не приходится ли он вам случайно родственником?
— Да, сэр. Это мой кузен.
— Вы были на его корабле?
— Да, сэр.
— Значит, вы сказали неправду о том, что это был хороший корабль?
— Не могли бы вы помочь мне вернуться туда, сэр? — вместо ответа спросил Захария.
— Нет, не могу. Но я помогу вам попасть на другой корабль. Сам я тоже теперь должен служить на другом корабле, сами понимаете. Завтра же уезжаю в Лондон. Поедете со мной?
Захария оглянулся на доктора. Лицо доктора походило на безжизненную маску. Всегда яркие глаза были непроницаемы.
— Да, Энтони, — проговорил доктор Крэйн. — Езжай. Мистер Хунслоу, почтовая карета отбывает из Торкви в десять часов утра во вторник. Это у нас… послезавтра. До Лондона доберетесь за сутки. А теперь, господа, если вы покончили с вином, перейдем ко мне в кабинет.