До тех пор пока конь не пал под ним, Кагал сражался в седле; затем он присоединился к кольцу пехотинцев. Охваченный неистовой яростью, он не чувствовал никакой боли от ран, и время потеряло свой смысл, и казалось, что уже целую вечность сверкает сталь и кружится водоворот лиц, искаженных гневом и отчаянием. Среди кровавого побоища кельт вдруг отчетливо увидел блеснувшие перед ним золотом доспехи; взмахнув мечом, он снес с плеч голову противника и только тогда понял, что убил самого Куран-шаха, хана орды. Вспомнив Иерусалим, он с мстительным наслаждением наступил ногой на мертвое лицо врага.
А битва между тем достигла высшего накала. Рядом с кельтом упал на землю мрачный молчаливый командир тамплиеров, затем сенешаль Аскалона и одновременно с ним правитель Акры. Тонкое кольцо защитников Креста редело под ударами кривых сабель; кровь заливала им глаза, а солнце нещадно жгло их; они задыхались от пыли и теряли сознание от ран. Однако христиане продолжали сражаться даже сломанными мечами и копьями, и против этого железного кольца Байбарс снова и снова посылал своих убийц, и каждый раз он видел, как его полчища опять откатываются назад.
Солнце уже начало клониться к горизонту, когда, охваченный безумным гневом от того, что ему не удается сломить сопротивление столь жалкой горстки воинов, эмир вновь переформировал ряды своих диких волков и они мощным вихрем обрушились на защитников Креста, оставляя после себя след из окровавленных тел.
Но даже тогда никто из христиан не отступил. Они падали один за другим под ударами кривых сабель мамелюков, но оставшиеся в живых продолжали сражаться. Внезапно атака прекратилась. Байбарс вновь отвел мамелюков назад, выстраивая их для нового маневра. Оглушенный тишиной Кагал безумными глазами обвел усеянное мертвыми телами поле битвы, и окровавленный, с множеством зазубрин меч выпал из его ослабевшей руки. Его шлем был давно потерян, доспехи пробиты, а из глубокой раны под кольчугой струилась кровь.
Но внезапно он вскинул голову.
– Кагал! Кагал!
Он вытер со лба пот и кровь, застилавшие ему глаза, и подумал, что у него начинается бред. Но тут он снова услышал все тот же голос:
– Кагал!
Он подошел к огромному камню, возле которого грудами лежали тела погибших. Среди этих тел он увидел Вулфгара Юта, узнав его рыжую, воинственно торчавшую бороду. Мощной рукой мертвец все еще продолжал сжимать покореженный и залитый кровью топор, а огромная груда мертвых кочевников под ним свидетельствовала о его неукротимой силе и ярости.
– Кагал!
Кельт опустился на колени рядом со стройной фигурой Рыцаря в Маске. Он стащил с него шлем – и оцепенел, увидев рассыпавшиеся непослушные черные локоны и ясные глубокие серые глаза. Он невольно вскрикнул: