– Охотно, – ответила я, и мы договорились на 8.15 вечера, после ужина. Я подумала, что на данной стадии рановато устраивать приятельские посиделки, и, поблагодарив его, повесила трубку.
Я решительно не знала, чем заняться, поэтому отправилась домой. Было только двадцать минут второго, и поскольку ничем особенным по работе в тот день не отличилась, решила посвятить себя дому. Вымыла валявшиеся в раковине чашку, блюдце и тарелку и поставила в сушилку, загрузила стиральную машину грязными полотенцами, вычистила ванну и раковину, вынесла мусор и взялась за пылесос. Время от времени я затеваю генеральную уборку, двигаю мебель, чтобы нигде не осталось ни пылинки, но в тот день лишь пару раз прошлась с пылесосом – меня ничуть не тяготил висевший в моем жилище странный запах не то машинного масла, не то слежавшейся пыли. Вообще-то я люблю чистоту. Когда живешь один, то либо зарастаешь грязью, либо привыкаешь изредка прибираться. Я предпочитаю последнее. Ничто так не угнетает, как возвращение после тяжелого дня в свинарник.
Переодевшись в спортивный костюм, я пробежала три мили. Это был один из тех редких дней, когда бег доставлял мне необъяснимое удовольствие.
Вернувшись домой, приняла душ, вымыла голову, немного вздремнула, оделась, сбегала в магазин и засела за карточки с бокалом белого столового вина и бутербродом с яйцом, обильно сдобренным майонезом "Бэст фуд". Чертовски вкусно!
В восемь вечера, взяв пиджак, сумочку и отмычку, я села в машину и поехала на Прибрежный бульвар, который протянулся параллельно пляжу. Повернула направо. Джоуна жил в отдаленном микрорайоне, примерно в миле от Примавера. Я миновала пристань для яхт, и слева открылся Людлов-Бич. Даже в сгущавшихся сумерках я отчетливо увидела тот самый мусорный бак, в котором двумя неделями раньше меня едва не настигла смерть. Интересно, сколько еще времени пройдет, прежде чем я перестану невольно поворачивать голову налево, чтобы хоть краем глаза увидеть то место, где чудом осталась жива. На пляже догорали блики заката; серебристо-серое небо прочерчивали бледно-розовые и лиловые полосы, которые ближе к горам сгущались, превращаясь в пурпурные. Поднимавшиеся из океанской глади мелкие острова, казалось, притягивали последние солнечные лучи, которые, точно золотые ручейки, впадали в волшебное озеро живого горячего света.
Дорога пошла в гору, вдоль прибрежного парка, затем я повернула, очутившись в лабиринте улочек по правую сторону бульвара. Близость Тихого океана означала холодные туманы и едкий, насыщенный солью воздух – знания, усвоенные еще в начальной школе. Район был далеко не самый фешенебельный, но Джоуна на свое жалованье полицейского содержал семью, так что, видимо, ему приходилось с этим мириться.