– Я всего лишь фермерская дочка.
Ей трудно было сосредоточиться. Его рука лежала на спинке скамейки, прямо у нее за головой. Их тела разделяли всего несколько дюймов. Таких крохотных дюймов.
– Фермерская дочка, которая хотела бы быть фермерским сыном.
– Не понимаю, что за радость быть женщиной? – спросила она. – Мужчины вечно тобой командуют – иди туда, говори то, делай это. Они считают – все, что ты умеешь, это готовить, делать уборку и рожать детей. Ты сам думаешь, что я не вправе носить ту одежду, которую хочу.
– Ты все сказала?
– Нет, не все, – ответила Ферн, пытаясь сесть подальше от Мэдисона и поворачиваясь к нему лицом. – Если девушка не желает терпеливо ждать, пока кто-то возьмет ее в жены, то из такой девушки мужчины делают шлюху или что-то в этом роде.
Ферн всю трясло, как от холода. Воспоминания той ночи, восемь лет назад, нахлынули на нее. Огромным усилием воли она опять загнала их в темный угол своего сознания, где прятала этот кошмар.
– Дело не в том, – сказал Мэдисон. – Ты боишься жителей этого городка не больше, чем я. Дело в твоем отце.
– Нет, – Ферн пыталась защищать отца. Мэдисон несправедливо обвинял его. Она не могла рассказать Мэдисону о том, что случилось той ночью.
– Роза рассказала мне о том, что он говорил. Если он хоть прикоснется к тебе, я ему руки отобью, – поклялся Мэдисон.
– Он не бьет меня. Он меня любит, – настаивала Ферн.
Мэдисон придвинулся к ней. Не вплотную, но был совсем близко.
– Я сомневаюсь, что твой отец способен любить что-то еще, кроме своего счета в банке. Что бы он делал, если бы ты надела платье и перестала заниматься хозяйством?
– Я не могу позволить себе не заниматься хозяйством. Нас же всего двое на ферме, – настаивала Ферн, не желая признаться даже себе самой в тех сомнениях, которые одолевали ее сердце.
– Он мог бы нанять работников. От вашего стада такой доход, что вы могли бы запросто платить двум мужикам, вроде Пайка и Рида.
Ферн не знала, то ли ей злиться на Мэдисона за то, что он лезет в финансовые дела отца, то ли радоваться, что он так беспокоится о ней. Она решила радоваться. Ее жизнь менялась. Она могла быть с ним женщиной. Это значило, что он переставал быть ее соперником, он становился объектом ее безграничного любопытства. Она хотела без конца смотреть на него, внимательно слушать его. И, хотя она не смела, она желала прикасаться к нему. Ферн хотела знать, что она почувствует от прикосновения к этим сильным рукам, которые держали ее на всем пути от фермы Коннора до города.
Она, словно впервые, посмотрела на Мэдисона. Ее удивило, как такие черные глаза могут быть одновременно такими живыми, сверкающими огнем. Ее интересовало, как он выглядит в растрепанном виде, когда волосы падают ему на глаза, а лицо не брито.