Но теперь все было по-другому. Мэдисон был другой человек.
Ей нравились его поцелуи, нравилось находиться в его объятиях.
Он не вел ее к кровати, он стоял с ней в центре комнаты. Но Ферн хотела бы, чтобы он положил ее на кровать. И все же, когда руки Мэдисона оказались на ее груди, она не могла думать ни о чем, кроме той ужасной ночи.
– Ты хочешь, чтобы я прекратил? Скажи мне, – спрашивал ее Мэдисон.
Одна Ферн хотела, чтобы он прекратил, но другая хотела продолжать. Она ничего не сказала.
Рука Мэдисона ласкала ее шею, и от этого Ферн еще больше расслабилась. Он провел пальцем по ее горлу, обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Я хочу, чтобы тебе это нравилось, – промолвил Мэдисон с нежностью в голосе. – Нечего этим заниматься, если не получаешь удовольствия от этого.
– Скоро мне понравится, – сказала ему Ферн. Ей понравится. Она хотела, чтобы ей понравилось.
Руки Мэдисона скользнули под ее рубашку. Она застонала от прикосновений его пальцев к ее голому телу. Это были удивительные ощущения. Если раньше она испытывала удовольствие от его объятий, то теперь она почувствовала блаженство. Его руки были теплые и мягкие. На них не было жестких мозолей. Тепло его рук успокаивало ее. Но прежде чем она успела толком привыкнуть к этим прикосновениям, его руки поползли выше. Она замерла в тревожном ожидании. Под рубашкой у нее ничего не было. Руки Мэдисона приближались к ее груди.
– Я просто хочу ласкать тебя, – прошептал Мэдисон. – Не надо бояться.
(Я боюсь.)
Мэдисон взял ее груди в свои руки, и Ферн показалось, что она не перенесет этого. Ощущения, которые испытывала ее плоть, были такими сильными и противоречивыми, что она не могла в них разобраться. Она прильнула к нему, ее ногти царапали его спину.
– Здесь он делал тебе больно? – спросил Мэдисон.
Она кивнула. Говорить она не могла.
– Я не сделаю тебе больно. Я перестану, если хочешь, но скоро ты испытаешь такое же наслаждение, какое испытываю сейчас я.
Ферн сомневалась в этом. Все, что она могла сделать, – это удержаться, чтобы не оттолкнуть его. Все ее нервы протестовали против того, что он делает.
Когда ей показалось, что больше она уже не выдержит, она сказала себе, что должна или оставаться с Мэдисоном и позволять ему ласкать себя, или прогнать его навсегда. И, хотя она чувствовала себя как в аду, она не могла прогнать его.
Несмотря на сильный страх и ужас воспоминаний, Ферн вдруг испытала новое, незнакомое ей прежде чувство. Ей показалось, будто пожар вспыхнул в ее груди и стал распространяться по всему телу. Мускулы ее были по-прежнему напряжены, ее чресла болели, но она уже не была полностью во власти страха. Успокаивающее тепло разлилось по телу.