В пятницу, 15 марта, мы – Надя, Роланд и я – стояли на перроне в ожидании поезда, который вот-вот должен был подойти. Вообще-то я хотела прийти одна, но от них невозможно было отвязаться.
День был холодным и довольно ветреным, но в воздухе уже пахло весной. Мы стояли, глядя в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Солнце проглядывало из-за рваных туч, рельсы блестели в его лучах.
Роланд заметил старушку, продававшую крокусы около станции. Подбежал к ней и вернулся с тремя крокусами, зажатыми в кулаке. Раньше я никогда не видела, чтобы он покупал цветы. Они были, конечно же, для Каролины. Надя тоже не хотела встречать Каролину с пустыми руками. Она взяла у Роланда несколько монет, помчалась к киоску и купила шоколадное пирожное.
Поезда не было. Он опаздывал, и Надя подпрыгивала от нетерпения. Ветер пронизывал насквозь. Мы здорово замерзли, несмотря на солнце.
И вот наконец поезд пришел!
Состав остановился, пассажиры начали выходить. У дверей собралась толпа. Не увидев Каролины, мы принялись бегать вдоль вагонов, заглядывая в окна. Может, она пряталась от нас? Шутила?
Стоянка поезда была десять минут, времени хватало, но Роланду не терпелось. Он запрыгнул в последний вагон и прошелся по всем вагонам, на случай, если она вдруг уснула или так увлеклась разговором с попутчиком, что забыла выйти. Вернулся он совершенно сникший.
– Похоже, ее в поезде нет, – сказал Роланд.
– Но она должна быть! – возмутилась Надя.
К этому времени все уже вышли. Минуты пролетали, а мы все смотрели и смотрели. Больше никто не появлялся. Поезд медленно тронулся. Мы продолжали стоять, пока он совсем не исчез из виду. Каролины не было… Перрон опустел и стало тихо.
А Роланд все держал свои крокусы. Надя была бледна и смотрела ошарашено. Мы все растерялись… Это было так странно! Домой идти никому не хотелось.
– Может, она перепутала день? – предположил Роланд.
– Вряд ли. В письме я специально подчеркнула дату и время.
– Она могла заболеть.
– Но тогда она послала бы телеграмму.
Нет, все дело в ее обычной своенравности: Каролина всегда поступала как хотела, и в этот раз тоже. Я почувствовала, что начинаю злиться. Надя стояла рядом; продрогшая и несчастная, она едва сдерживала слезы. В руках она неуклюже держала свое шоколадное пирожное. Я выхватила его и сорвала обертку. Надя попыталась остановить меня:
– Что ты делаешь? Это же для Каролины!
– Нет уж! Это для нас. А Каролина обойдется, не заслужила.
Я разделила пирожное на три части, каждому по кусочку.
– Вот так! Сами съедим!
– Мы же не знаем, что с ней случилось, – сказал Роланд. Мрачно глядя на свой кусок, он повертел его, а потом все-таки съел.