А потом пошло-поехало, всё иначе немножко. Булат уже был знаменит. Он стал очень интенсивно терять волосы. За каждый день славы, как он сказал, платил одним волосом. Но слава его росла. К тому времени он уже вырвался и на общеевропейскую сцену, в Париже выходили диски. У меня был такой диск.
Но настал момент, когда Булат опять всерьез выступил с прозой. На сей раз это был роман «Бедный Авросимов», или «Глоток свободы». Это в общем роман, посвященный Пестелю, но Пестелю, увиденному глазами маленького чиновника из правительственной канцелярии господина Боровкова. Значит, и стилистика романа, и его язык, и особенности, его манера очень точно были выдержаны в духе этого «бедного Авросимова». Роман мне тогда очень понравился, а вслед за ним вышла еще одна повесть, которая называлась «Мерси, или Похождения Шипова». Тут проявился интересный подход Булата к жанру исторического повествования. Что делал Булат? Это история о том, как, заподозрив учителя детей Льва Толстого в причастности к нигилизму, царские власти подослали своего мелкого агента, с одной стороны. А с другой – в отсутствие Льва Николаевича устроили обыск его имения и лазили в пруд, полагая, что там затоплена типографская машина, на которой печаталась запрещенная литература. Собственно говоря, в биографии Льва Толстого это маленький эпизод. И единственный подлинный документ, который приводится в повести Булата «Мерси, или Похождения Шипова», – это письмо Льва Николаевича царю Александру Второму, полное достоинства уважающего себя благородного человека, где он возмущенно пишет о том, что жандармские полицейские чины в его отсутствие осмелились явиться в его имение, перепугали его сестру, перепугали его домашних и, что Булату было важно, – что этот ничтожный маленький червячок, господин Шипов, смог нанести нравственный ущерб тогда уже очень известному, замечательному и популярному писателю, да еще носившему графский титул, так сказать, относившемуся к элите тогдашнего общества. Об этих червячках…
Кстати, Авросимов – тоже червячок, но червячок, так сказать, поумневший, набравшийся разума, когда он познакомился с мировоззрением, мыслями, личностями тех людей, чьи показания он должен был записывать на допросах. А Шипов – еще более мелкий червячок, так ничего и не понявший. Откуда это пошло? Я тут немного отвлекусь от собственно личных воспоминаний, потому что мне очень важно вспомнить, какой образ Булат ввел в жанр русского городского романса. Городского жителя. Кто же этот городской житель? Он – муравей, московский муравей. Никогда со времен гоголевского Акакия Акакиевича не было в нашей литературе этого муравья. И вот он появился. В прозе Булат тоже хотел показать исторические события через этого самого муравья. Собственно говоря, и «Будь здоров, школяр» – это тоже маленький солдатик, молоденький, необстрелянный, неприспособленный, это тоже какой-то военный муравей. И дальше Булат шел по этому пути.