— Фотонная ракета, — подсказал Волшебник. — Ну что же, я вижу, что вы неплохо разбираетесь в космосе, что делает честь ученикам шестого класса. Однако я считаю, что для космического пространства триста тысяч километров в секунду — черепашья скорость. Конечно, до нашего Солнца с та-кой скоростью можно добраться за несколько минут, но, если бы вы полетели на фотонной ракете к другому солнцу — а другое, самое ближайшее к нам солнце в созвездии Центавра, — для такого путешествия потребовалось бы четыре года.
Заметьте, четыре года только туда, да четыре года обратно!
— Ой-ой! — вздохнул Алёша Попович. — Чтото мне не очень хочется лететь на Центавр…
— А я все равно полетел бы! — тряхнул головой Илья Муромец. — Подумаешь, восемь лет!
— А мы перенесёмся ещё дальше! — вдруг сказала Забава.
Богатыри, словно по команде, повернули к ней удивлённые лица. Она си-дела за столом, положив подбородок на колени и с нежностью глядя на Волшебника.
— Правда, дедушка?
— Правда, Забава, — улыбнулся он. су вас в такую даль, в такую даль…
— Неужели со скоростью света?
Илья Муромец.
— Быстрее! В миллион раз быстрее! — воскликнула Забава.
— Этого не может быть! — сказал Добрыня Никитич. — Триста тысяч кило-метров в секунду — это предельная скорость, известная на Земле.
Волшебник положил руку на его плечо.
— Ты правильно сказал, Добрыня: известная на Земле… А что, если существует скорость, которая ещё никому, кроме меня, не известна?
Все молчали. Да и что можно сказать, когда слышишь такое, что никак не укладывается в голове? У Добрыни Никитича вдруг мелькнула мысль: «Этот человек — великий гений! А может быть… Может быть, он сошёл с ума?!»
А человек с белой бородой неожиданно для всех рассмеялся весело и задорно, совсем как школьник:
— Ты подумал сейчас, Добрыня, что я гений или сумасшедший! Не опускай стыдливо глаз, богатырь! И не беспокойся: я не сумасшедший. Я ведь уже сказал вам, что я волшебник… Самый обыкновенный волшебник… Но даже волшебнику не всегда все бывает под силу. Так вот, я много лет искал волшебную тайну пространства и времени… Кстати, знаете ли вы, что они совершенно различны?
— Знаем, — дрогнувшими губами шепнул вспотевший от смущения Добрыня Никитич.
— Пространство и время не имеют ни начала, ни конца. Я бы сказал, что они едины в своей бесконечности… Вы понимаете меня? — строго спросил Волшебник.
— Да, — соврал Добрыня Никитич и незаметно вытер рукавом капельки пота на своём лице.
— Нет, вы совсем не понимаете меня! — вдруг рассердился Волшебник. — Мальчишки! Хорошо, я буду говорить яснее… Сколько метров от веранды до калитки. Вероника? — спросил он, впервые за вечер называя внучку её настоящим именем.