— Я собирался сказать вам, не стоит слишком напрягаться, пытаясь быть вежливой. Но кажется, вы и не собираетесь напрягаться.
Смущенная тем, что так явно выказала свою неприязнь при его прикосновении, почему-то чувствуя, что это было с ее стороны проявлением слабости, Мэгги опустила голову и поспешно вышла из вагона.
Коннор растянулся на диване. Как он и подозревал, не хватало дюймов восемнадцати, чтобы было удобно. Все мышцы его тела будут напряжены, если он проспит в таком согнутом положении до самого Денвера. Лучше уж спать на полу. Так, вероятно, ему и придется в конце концов поступить. Его жена явно не желает делить с ним постель.
Его жена. Коннор запустил пальцы в волосы и потер затылок. Вспомнил, как она отпрянула от него, но сразу же вслед за этим вспомнил тот единственный раз, когда она была с ним застенчива. Какого черта он ждет от нее, в самом деле? — спросил он себя. Какого черта он ждет от самого себя?
Он взглянул через плечо на дверь, в которую вышла Мэгги. Несколько секунд он обдумывал, не пойти ли за ней, но не имел ясного представления о том, что собирается ей сказать. Нужно ли клеймить ее за то, что она избавилась от их ребенка, когда она и так выглядит все время, словно ее преследуют призраки? Просить ли у нее прощения за то, что она подумала о визите Бернл в отель? Что, Бога ради, ей от него нужно? Ничего. Ему очень не понравилось, что его это беспокоит.
Коннор проигнорировал полный погребец вин и пошел искать крепкую выпивку и общество в головных пассажирских вагонах.
К тому времени, когда Мэгги закончила распаковывать свои вещи, она устала больше, чем можно было отнести за счет выполненной ею работы. В прошлую ночь она плохо спала, а прощание с родными было особенно утомительным, но дело было не только в этом. Едва эта мысль всплыла у нее в мозгу, она решительно отодвинула ее подальше и занялась очередным бездумным делом, на этот раз — сумками и чемоданами Коннора. Это была интимная обязанность, которую пристало выполнять жене. Именно она, по ее представлениям, должна была внушать ей отвращение, но Мэгги с изумлением и огорчением обнаружила, что в этой обязанности не было ничего отвратительного. Наверное, если бы ей пришлось делать это для любимого человека, ритуал складывания, разглаживания, развешивания мог бы даже стать приятным. Ей чудился слабый аромат его тела, оставшийся на одежде, и если бы она питала к нему другие чувства, то прижала бы их к себе, ибо он странным образом прибавлял ей уверенности.
Мэгги покачала головой, прогоняя смутные, но внушающие опасения фантазии. Затолкала остаток вещей Коннора в узкий шкафчик и посмотрела на незастланную кровать. Не расстилая простыни с монограммой, чтобы вытянуться на их хрустящей белизне, Мэгги рухнула на кровать. Кое-как набросила на себя одну из простыней и уснула через несколько минут после того, как ее голова коснулась подушки.