— Вероятно, до самой весны.
— И ты говорил, что понадобится еще шесть месяцев, после того как бумаги попадут к адвокату.
— Правильно. — Коннор присел на край кровати. Протянул руку к подбородку Мэгги, осторожно взялся за него двумя пальцами и приподнял. — Так что ты хочешь этим сказать?
Что же она хочет сказать? — спросила себя Мэгги. Она молча смотрела на Коннора, пытаясь понять выражение его задумчивых глаз.
— Если бы я сейчас забрал эти бумаги обратно, ты бы всегда сомневалась, не сделал ли я этого из-за ребенка.
— Разве я ошиблась бы? Он покачал головой:
— Я бы сделал это потому, что моя подпись на этих документах свидетельствует о единственном в моей жизни обещании, о котором я сожалею. — Он отпустил ее подбородок, но продолжал смотреть прямо в глаза. — И я пожалел о нем раньше, чем узнал, что ты еще носишь моего… нашего ребенка. Пожалел тогда, когда речь шла только о тебе.
— Но ты же дал мне сейчас эти бумаги.
— Подумал, что ты уже сделала выбор и знаешь, как с ними поступить. Но это не так. Тебе решать, Мэгги. Условия ставила ты.
Капля чернил шлепнулась на подписанный лист, расплылась в темно-синюю кляксу, похожую на взорвавшуюся звезду. Мэгги долго смотрела на нее, потом поднесла перо к бумаге.
Коннор следил за ее рукой со стесненным сердцем. Он не сознавал, что сдерживает дыхание.
Мэгги перевела взгляд от той строчки, на которой она должна была поставить подпись, к тому месту, где расписался Коннор.
— Кажется, я не знала, что твое второе имя Харт, — сказала она. Потом нарочито медленно зачеркнула пером его подпись, старательно замарав ее чернилами. И подняла на него глаза. — Я приняла решение.
Коннор взял у нее бумаги, скомкал их и швырнул в дальний угол.
— А я принял свое.
Мэгги отложила перо и чернильницу. Робкая улыбка осветила ее лицо.
Коннор нагнулся и легонько поцеловал ее в губы. Дыхание ее было легким, сладким. Почти прикасаясь своим лицом к ее лицу, Коннор сказал:
— Полагаю, это означает, что я могу продолжать спать в своей постели.
Темные зрачки ее глаз расширились. Губы приоткрылись.
— Полагаю, да, — тихо ответила она.
— Ты мне больше ничего не хочешь сказать? — спросил Коннор. Поцеловал ее в уголок рта, потом в чувствительное местечко пониже уха. — Пока я не зацеловал тебя до смерти?
Это ей понравилось. Он уже положил одну руку ей на шею, нащупывая пуговку белой блузы. Пальцы его скользнули внутрь, провели по вырезу ночной сорочки. От его легких прикосновений по коже забегали мурашки.
— Я тебя люблю, — произнесла Мэгги. — Это ты хотел услышать?
— А ты это хотела сказать?