— Дженни! — молила Эленда, постаревшая сразу на двадцать лет. — Дженни!
— Я ухожу, — неожиданно сказала Дженни. — Вы слышите меня? Я ухожу навсегда. И никогда больше не вернусь. Никогда. До конца моей жизни не хочу больше тебя видеть. — Она со злостью вырвала свидетельство из рук Элизабет-Энн.
— Пожалуйста, Дженни, — продолжала умолять Эленда. — Ты ведь моя дочь. Не будь ко мне так жестока. Ты разбиваешь мне сердце. — Она протянула руку, желая коснуться щеки дочери, но та отшатнулась. — Дженни, ты моя дочь. Не отворачивайся от меня.
— Тогда почему, скажи, пожалуйста, я не была твоей дочерью? Зачем ты заставила меня поверить, что моя мать умерла, а ты заботишься обо мне по доброте душевной?
— Такое было время. Одинокая женщина…
— Будь все проклято, проклято, проклято! — выкрикивала Дженни, ударяя себя кулаками по голове. — Оставьте меня в покое!
— О, не говори, что никогда не вернешься, Дженни, — тихо плакала Эленда. — Ты будешь меня навещать, придешь со своим мужем, детьми…
— Как бы не так! Я не желаю тебя больше никогда видеть. Разве я не ясно сказала? Мне ничего от тебя не надо. Ни твоей поганой любви, ни грязных россказней. И мне не нужно никакого наследства после твоей смерти, которой я жду не дождусь.
— Дженни! — крикнула Элизабет-Энн. — Господи, Дженни! Не смей так говорить! Скажи, что не хотела так говорить!
— Не смей называть меня Дженни, ты, уродка! — выпалила она, резко обернувшись к Элизабет-Энн.
— Ты очень расстроена, дорогая. Это можно понять, — сказала Эленда, делая отчаянную попытку успокоить Дженни. — Ляжешь спать, а завтра, может быть, почувствуешь себя по-другому, и мы поговорим еще, когда ты снова придешь…
— В одном ты права, — рассмеялась Дженни. — Я сильно расстроена. Но я ничего не собираюсь забывать. Я тебе не нужна. И никогда не была нужна. Этим все сказано. Ты сама себе выбрала дочь. Вот она, обнимай, целуй ее. — С этими словами Дженни схватила Элизабет-Энн за руку и с нечеловеческой силой швырнула ее в объятия Эленды. — И запомни, — пригрозила Дженни, стоя на пороге, — не пытайся увидеть меня. А если ты сделаешь подобную глупость, я прикажу в тебя стрелять за вторжение в чужие владения. — С этими словами она гордо вскинула голову и, громко топая, вышла из комнаты, при этом так хлопнув дверью, что затряслись стены и на пол сорвалась картина.
Эленда крепко обхватила Элизабет-Энн и, заглядывая ей в глаза, повторяла:
— Она ведь это только со зла, правда, она так не думает?
— Ну конечно, конечно, — старалась ободрить ее Элизабет-Энн. — Она не думала, что говорит, — повторяли ее губы, а в глазах, смотревших поверх головы тети, совсем не было в этом уверенности.