Йен закрыл глаза, чувствуя, как мир рушится вокруг.
– Еще есть лорд Монтроуз. Он из них самый красивый. И остроумный, умеет рассмешить меня. Смех не последняя вещь в счастливом браке. Как вы думаете? Выбрать Монтроуза?
Йен до боли сжал челюсти.
Он не ответил и услышал, как она вздохнула за его спиной. Лючия положила руку на его плечо, и у него перехватило дыхание. От одного прикосновения ее руки все тело мгновенно напряглось. Он стоял, отвернувшись от нее, пряча свое возбуждение, охваченный вожделением, отчаянием от этого ужасного непреодолимого желания овладеть ею.
– Я не могу выбрать, – сказала она. – Остается только одно. Вы должны сделать выбор за меня.
– Что? – Это слово хриплым шепотом вырвалось самой глубины его груди.
Он дернул плечом, сбрасывая ее руку, и, повернувшись к ней, с изумлением увидел серьезное лицо. Она хотела этого. У него сжалось горло, он мог только в беззвучной агонии смотреть на нее.
Она кивнула в ответ на его молчание.
– Вы знаете, чего я хочу. Я вам говорила об этом в тот вечер, когда мы играли в шахматы. Помните?
Помнил ли он? Те слова мучили его все это время. Прожгли его мозг, и он сомневался, что сможет когда-нибудь их забыть.
– Так какой мужчина может мне дать то, чего хочу? – Она прислонилась к нему, касаясь своей грудью его груди.
Ее губы были совсем рядом, это была опасная близость.
– Кто из мужчин сможет любить меня, уважать и дать сыновей? Кто из них способен на страсть, равную моей страсти?
Он сжал руки в кулаки. Он не дотронется до нее. Не дотронется.
– Кто же из них?
– Лючия, замолчите. – Он, мгновенно забыв о своей клятве, взял в ладони ее лицо и прижал пальцы к ее губам, чтобы остановить этот поток слов. – Замолчите черт побери!
– Скажи, что мне делать, Йен. – Ее губы шевельнулись под его пальцами, заставляя каждый нерв его тела мычать от страсти. – Выбрать Уолфорда? Блэра? Монтроуза? Выбираешь ты.
Йен думал о каждом из мужчин, которых она называла, и вновь ему слышались ее тихие стоны наслаждения. Теперь эта страсть предназначалась какому-то другому мужчине, но не ему.
«О, пожалуйста, о да, о, ласкай меня...»
Словно дуб от удара молнии, тело Йена раскололось на огненные щепки. Он схватил ее за плечи, сминая пальцами шелк этих нелепых пышных рукавов, и она откинулась назад, ударившись о стоявший позади нее стол. Йен, склонив голову, поцелуем прекратил всякие упоминании о каких-либо других мужчинах.
Она слабо ахнула. Диадема и веер со стуком упали на каменный пол, а ее руки, затянутые в перчатки, коснулись его лица. Губы сразу же раскрылись, уступая его требовательному поцелую, и, проникая ей в рот, он чувствовал, что его сжигает желание.