Кристиана пожала плечами:
– Да я почти ничего и не помню. Я была слишком расстроена.
Джоан тряхнула белокурыми локонами, и глаза ее блеснули.
– А поцелуй? Со стороны смотрелось замечательно. Кристиана уставилась на шахматные фигуры. Как она старалась стереть этот поцелуй из своей памяти!
Что ей сказать Джоан? Как объяснить, что только усилием воли она следила за ходом службы? Как признаться в том, что намеренно заставила мозг отключиться от происходящего, чтобы все выдержать. Разве может она поведать, что сердце ее заполнено Стивеном, уверенностью в его любви, а происходившее в церкви – всего лишь нелепый сон, который вскоре рассеется?
До того момента, как уверенная и властная рука не коснулась ее лица и не заставила очнуться, она была словно во сне. А теперь ее вернули к действительности и она поняла, что ее целуют.
Что это был за поцелуй? Сбивающий с толку. Пугающий. Долгий. Достаточно долгий для того, чтобы ясно дать понять: один из них намерен серьезно отнестись к этому обручению.
При одном воспоминании об этом ее снова захлестнула теплая волна. Она беспокойно заерзала и попыталась сосредоточиться на игре.
Да, ей вовсе не хотелось думать или говорить о том поцелуе.
– Он был достаточно приятен, – только и смогла заметить она.
Хотя бы эта часть фарса закончена. Теперь остается только дождаться Стивена.
– А тебя раньше когда-нибудь целовали? – спросила Джоан.
Кристиана и хотела бы довериться своей подруге, но Джоан слыла жуткой сплетницей. Правда, если Джоан станет сплетничать и Морван узнает о Стивене, возможно, ее брат убедит семью Перси передумать. Но она тут же устыдилась этой недостойной мысли. Ведь она не хочет, чтобы Стивен просил ее руки под угрозой меча. Да это и не понадобится.
Воспоминание о губах Стивена, прижимавшихся к ее губам, вспыхнуло в голове Кристианы. Поцелуй Дэвида был совсем другим – они стояли в церкви, перед королем и священником. И все же… Нет, она не хочет думать о том поцелуе.
– Меня целовали раньше. Откровенно говоря, мне не понравилось. Думаю, я одна из тех женщин, которым это не нравится.
На лице Джоан явственно читалась жалость.
– Он очень красив, – сказала она. – Раз тебе суждено выйти за торговца, то лучше уж за богатого и красивого.
Таково было мнение всего двора. «Бедная Кристиана. Милая девушка. Как жаль, что король решил выдать ее за простого торговца, но по крайней мере он богат и красив». Подобное сочувствие выказывают обычно искалеченному рыцарю. «Как жаль, что вы больше никогда не будете ходить, но по крайней мере вы живы».
– Знаешь, леди Элизабет делает у него покупки, – добавила Джоан как бы невзначай. – И леди Агнес, и другие.