На следующее же утро начались уроки. Когда солнце еще только позолотило горизонт, девушка была грубо разбужена. Тело ее одеревенело и болело в разных местах после быстрой езды прошедшей ночью. Так что день начинался для нее отнюдь не весело. Настроение упало еще больше от того, что разбужена она была руками своего похитителя-шайена. Правда, он больше не притрагивался к ней — лишь освободил ее пересохший рот от кляпа. На завтрак он дал ей воды и какой-то малопривлекательной мешанины: кажется, смеси жира с сушеным мясом и ягодами. Положив комок этого месива в ее раскрытую ладонь, он жестом показал ей, чтобы она ела.
В течение нескольких минут Сара испуганно смотрела на неаппетитное месиво, прежде чем решилась-таки попробовать его. Попробовав, она сразу же пожалела об этом, хоть и была очень голодна. То, что она положила себе на язык, было столь же отвратительно на вкус, сколь и на вид. И пока ее похититель со своими приятелями бубнил что-то похожее на молитву, Сара попыталась вывалить предложенное ей кушанье на землю у себя за спиной. Однако в тот самый момент, когда ей это уже почти удалось сделать, похититель заметил это и схватил ее за плечи.
— Qui-then-e-luh, — произнес он строго и жестом приказал ей продолжать завтрак.
С гримасой отвращения и взглядом, полным ненависти, Сара проглотила-таки эту мешанину.
Вскоре последовал второй урок из жизни шайенов. Как только девушка покончила с едой, незнакомец до смерти перепугал ее, когда взял и оторвал от ее ночной рубашки полоску ткани и, намочив свежей водой, вручил в руки пленнице, показывая, чтобы та промыла ему рану на плече, оставшуюся после ее злобного укуса. Когда же девушка заколебалась, он метнул в ее сторону грозный взгляд и произнес какой-то приказ на своем гортанном языке, в котором, видимо, содержалось обещание наказать ее, если она ослушается. Сара поняла прозвучавшую в его словах угрозу и пусть неохотно, но сделала все так, как велел ей незнакомец. Затем он вложил в ее трясущиеся пальцы какое-то зеленое, с резким запахом притирание и приказал приложить его к ране. Наконец он оторвал еще одну полоску от ее рубашки и велел перевязать ему плечо. Закончив, Сара почувствовала, что ее всю трясет: во-первых, от страха, что незнакомец потребует от нее еще чего-нибудь, а во-вторых, от злости на то, что приходится ему повиноваться и что ее единственная одежда превращена в тряпку. Но незнакомец больше от нее ничего не требовал, и Сара испытала огромное облегчение.