– Прости, – пробормотал он и, услышав, что мужчины из его отряда начали шевелиться, развязал веревку.
Фиона медленно села и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Однако ее не оставляло предчувствие, что ей не скоро удастся это сделать. Пройдет немало времени, прежде чем она забудет ощущение, которое вызывало в ней прикосновение крупного, сильного и возбужденного тела. Это и пугало, и раздражало ее. Во-первых, она ничего не знает об этом мужчине, а во-вторых, сейчас не самое удачное время, чтобы испытывать к нему влечение или страсть, в общем, она еще не разобралась в своих чувствах. Она и так всю свою жизнь провела в окружении мужчин, сердито подумала Фиона и, встав, поправила одежду и пошла к деревьям.
– Куда это ты направилась? – спросил Эван и, вскочив, устремился за ней.
– Как куда? Сейчас же утро, а что делают люди первым делом, когда просыпаются? – ответила Фиона вопросом на вопрос, но, услышав, что он продолжает идти за ней, круто повернулась к нему лицом и с радостью заметила, что он отступил на шаг. – Помощь мне не нужна.
– А вот охрана нужна, – заявил Эван и быстро обвязал концом веревки, которая болталась на его руке, запястье Фиоиы. – Вот так. А теперь иди. – И замер, поймав на себе разгневанный взгляд девушки.
Сначала Фиона решила, что никуда не пойдет. Унизительно ходить в туалет, когда совсем рядом стоит мужчина, однако поняла, что если не поспешит, то очень скоро пожалеет о своем решении и унизит себя еще больше. Проклиная всех мужчин на свете, Фиона пошла следом за Эваном, хмуро глядя в его широкую спину.
Когда они очутились по разные стороны кустов, Фиона вдруг задалась вопросом, почему ее вообще беспокоит то, что они с Эваном находятся так близко друг от друга в такой щекотливый момент. Ее вырастили пятеро братьев, а жизнь в Дейлкладаче не отличалась ни высокой культурой, ни деликатностью, во всяком случае, до того момента, когда Фионе исполнилось тринадцать лет. Когда приехала Джиллиан, стало немного лучше, однако в том, что ни один человек не назвал бы Макенроев утонченными, Фиона ни капельки не сомневалась. Так что справление естественных человеческих нужд, находясь в пределах слышимости другого человека, не должно было ее беспокоить. Однако беспокоило, причем настолько, что она не могла начать первой. Интересно, когда это она стала такой щепетильной и почему? Фиона очень надеялась, что причина этого не страсть, которой она почему-то воспылала к Эвану.
– Мне нужно умыться, – заявила она, когда он повел ее обратно к лагерю.