— Я настоятельно рекомендую тебе не вставать с постели, – сказала Фиона, когда, войдя в комнату Эвана, заметила, что тот пытается сесть. – Прошло всего два дня с тех пор, как тебя ранили, слишком маленький срок для того, чтобы рана затянулась.
Несколько секунд Эван боролся с желанием сказать, что не собирается ей подчиняться, наконец разум возобладал над эмоциями, и он приказал себе не глупить. Голова у него все еще кружится, тело то и дело прошибает холодный пот, он даже сесть в постели не способен, не говоря уж о том, чтобы встать. Проклиная собственную слабость, он откинулся на подушки, которые Мэб совсем недавно положила ему под спину, и хмуро уставился на поднос, который Фиона поставила на стол у кровати.
– Опять жидкая овсянка или бульон! – буркнул он. – Осточертело!
– Ни то и ни другое. Это баранье рагу, – ответила Фиона.
Она уселась на краешек кровати, держа в одной руке миску, а в другой ложку, и Эван вновь набросился на нее:
– Я в состоянии сам поесть!
Не проронив ни слова, Фиона протянула ему ложку, однако миску по-прежнему крепко держала в руках. Она посмотрела, как Эван тянет к ней руку с ложкой, и поняла: он изо всех сил пытается сдержать дрожь в руке. Наконец сообразив, что ему это не удастся, он швырнул ложку в миску и вновь откинулся на подушки.
– Я слабый, как младенец, – пожаловался он. – А все потому, что два дня ты мне, кроме бульона, ничего не давала.
Воздев глаза к потолку, Фиона помолчала, потом зачерпнула полную ложку рагу и поднесла ее Эвану ко рту.
– Слабость оттого, что ты потерял много крови. И оттого, что собрался встать с кровати, а сил на это у тебя еще нет. Да и удар по голове дает о себе знать.
– Наверное, ты права. От этого удара я даже на несколько минут потерял сознание, – поспешно проговорил Эван, после чего съел еще одну ложку рагу.
– Похоже, сильный был удар, хорошо еще тебе не пробили голову.
Эван ничего на это не ответил. Он молча продолжал поглощать рагу, чувствуя себя несколько странно, оттого что Фиона кормит его с ложечки. Ему было бы гораздо спокойнее, если бы за ним ухаживала Мэб, однако он не мог заставить себя об этом сказать, прекрасно понимая, что отказ от помощи Фионы обидит и оскорбит ее, особенно потому; что он не сумеет придумать для этого вескую причину. Не будешь же говорить женщине, что хочешь, чтобы она оставила тебя в покое, только потому, что одно ее присутствие вызывает в тебе безудержное желание. Стоит Фионе приблизиться к нему, как боль в раненой ноге прекращается, уступая место неукротимой страсти.