Войдя в комнату и захлопнув за собой дверь, Грегор набросился на него:
– Что ты сделал с девушкой, кретин ты эдакий?
Он решительно направился к кровати, не отводя яростного взгляда от брата, который, признаться, выглядел таким же несчастным, как и Фиона.
Вздохнув, Эван потер руками лицо, после чего ответил:
– А с чего ты взял, что я с ней что-то сделал?
– У нее такой вид, будто ты вонзил один из ее многочисленных кинжалов прямо ей в сердце.
Это означало, что он оскорбил чувства Фионы, а поверить в это Эван никак не мог.
– Ты ошибаешься, – отрезал он.
Скрестив руки на широкой груди, Грегор возразил:
– Не думаю. Я только что столкнулся с ней у двери, и на лице ее не было улыбки. А Фиона всегда улыбается. И поговорить со мной она не захотела. Лицо ее было смертельно бледным, и она помчалась к себе в комнату, словно за ней гналась тысяча чертей. Итак, я спрашиваю тебя еще раз: что ты ей сказал или что ты с ней сделал?
Эвану не хотелось обсуждать эту тему с Грегором, однако он понимал, что брат от него не отстанет. Хуже того, сделает собственные выводы. Эван вздохнул. Он слишком устал, и у него слишком болело сердце, чтобы спорить с братом или лгать ему.
– Я попросил ее уйти и сказал, что будет лучше, если с сегодняшнего дня за мной будет ухаживать Мэб, – ответил Эван и поморщился под тяжелым взглядом Грегора.
– Но почему? По-моему, Фиона преданно и умело ухаживала за тобой.
– Потому что я не могу находиться с ней наедине! – рявкнул Эван и взъерошил рукой волосы. – Не в силах держать подальше от нее свои чертовы руки!
– И ты считаешь, что это плохо?
– Конечно! Ведь она наша пленница. Да к тому же девица благородного происхождения, хотя она в этом все еще не желает признаваться. И, без сомнения, девственница. И ей ни к чему, чтобы какой-то великовозрастный идиот вроде меня кидался на нее всякий раз, когда она оказывается рядом.
– Ну, поскольку ты не ходишь весь исцарапанный и в синяках, думаю, она не возражает против того, чтобы на нее бросались, – протянул Грегор.
Слова брата поразили Эвана. А ведь и в самом деле! Фиона не оказывала ему никакого сопротивления, когда он ее целовал. Более того, насколько он мог судить, она наслаждалась его ласками и пылко отвечала на его страсть. Может быть, он делает большую глупость, отталкивая ее? Любой другой на его месте поступил бы иначе. Если бы ему предлагали себя, непременно бы этим воспользовался, причем с огромным удовольствием. Так почему он не спешит этого делать?
Однако поразмыслив хорошенько, Эван нахмурился. В душе его зародилось подозрение, С чего бы такой красивой девушке, как Фиона, испытывать к нему страсть? А что, если она просто притворяется? Если обманывает его, стремясь усыпить его бдительность и развязать ему язык? И хотя Эван искренне уверял отца, что этого не может быть, он понимал, что подобную возможность не следует сбрасывать со счета.