Вздохнув, он закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на боль в ноге и голове, и медленно облизнул губы. Они все еще хранили сладостную теплоту губ Фионы. В воздухе стоял присущий ей свежий запах чистоты и лаванды. Тело до сих пор помнило прикосновение ее маленькой теплой мягкой руки. Похоже, он никогда не сумеет избавиться от страсти, которую испытывает к ней.
Так почему бы ему не удовлетворить эту страсть? Почему не протянуть руку и не взять то, что она столь охотно как это ни странно, ему предлагает? У него ведь достаточно ума и силы, чтобы избежать нежелательных последствий. Будучи лэрдом, он вполне способен устоять против попыток отца женить его на Фионе. Вряд ли кто-то из клана сочтет его связь с пленницей большим преступлением, наоборот, все посчитают это само собой разумеющимся. А если родственники Фионы захотят ему отомстить, что ж, одним врагом больше, одним меньше, какая, собственно, разница? Отец в свое время сделал все от него зависящее, чтобы их было полным-полно. Может быть, Грегор прав и он делает большую глупость, отталкивая Фиону?
Чертыхнувшись себе под нос, Эван попытался выбросить мысли о Фионе из головы и подавить в себе страсть, которую он к ней испытывает. Он не отец, решительно напомнил себе Эван, он умеет держать себя в руках, способен подавить желание брать то, что ему хочется и когда хочется. Все мотивы, которые он изложил Грегору, относительно того, почему он пытается держаться от Фионы подальше, не лишены здравого смысла. А вот о самом главном из них он не упомянул брату. Эван чувствовал, что, если он сделает Фиону своей любовницей, очень скоро она завоюет его сердце. А этого он боялся больше всего на свете.
Фиона уставилась невидящими глазами на мужчин, окутанных лунным светом, которые скакали внутри круга, выложенного огромными камнями. Окно комнаты, явно предназначенной для леди Скаргласа, выходило на это странное место, существовавшее уже, должно быть, много веков и окутанное тайной. «Если духи людей, живших в незапамятные времена в замке, до сих пор витают над ним, интересно, что они думают о дюжине голых идиотов, самозабвенно скачущих под луной, прерывая свой нелепый танец лишь для того, чтобы выпить?» – подумала Фиоиа. Она специально пришла в эту комнату, чтобы за ними понаблюдать, решив, что это зрелище ее позабавит, что мрачное настроение, в котором она пребывала, рассеется. Ничего подобного, однако, не произошло. Ей по-прежнему хотелось рыдать, громко и безостановочно.
Неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Эван недвусмысленно заявил, что не желает ее видеть? После этого Фиона бросилась в свою комнату, чтобы хоть немного успокоиться, собраться с мыслями, но до сих пор не сумела этого сделать. Она долго плакала, однако боль, оттого что ее отвергли, не проходила, а чувство унижения не исчезало. У нее вдобавок ко всему разболелась голова, а глаза покраснели и опухли. Наконец Фиона сказала себе, что слезами горю не поможешь, нужно взять себя в руки и успокоиться.