– Простите меня, madre, – сказала Анжелина. – Мне не следовало рассказывать все подробности.
Нетерпеливым взмахом руки отец как бы отмахнулся от переживаний обеих женщин.
– Тереза, иди и позаботься о ванне для своей дочери, – пролаял он. – От нее пахнет дорожной пылью. – Без малейшего возмущения мать Анжелины встала и вышла из гостиной. – Так, значит, ты пообещала этому человеку, что я заплачу ему за то, что он привез тебя сюда?
– У меня не было выбора. Я осталась в прерии совсем одна, а он был единственным, кого я смогла уговорить. Что же, по-вашему, мне оставалось делать?
– А почему ты сразу не вернулась в монастырь?
– Мне захотелось повидать маму. – «Только маму, но не вас и не этот дом», – добавила Анжелина мысленно. Она гордо вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на отца. – А это что, преступление?
– Да нет, я только удивлен. Еще год назад ты никак не могла дождаться того, чтобы поскорее уехать отсюда. А теперь вдруг захотела повидать свою мать. Очень интересно.
– Ничего интересного в этом нет. Я побуду с ней недолго, а потом вернусь в Корпус-Кристи и принесу свой обет.
– Но есть еще одно любопытное обстоятельство. Когда я посылал тебя в монастырь, то полагал, что ты начнешь свое послушничество через шесть месяцев. И вот, после того, как ты уехала, уже прошел целый год, и ты мне сообщаешь, что до сих пор все еще кандидатка в послушницы. Почему?
Анжелина стиснула зубы, пытаясь сохранить спокойствие. Ее раздражала манера отца задавать вопросы, ибо она представлялась ей намеренным искажением ее слов и поступков.
– Мать-настоятельница захотела, чтобы я еще подумала о том, действительно ли готова стать монахиней.
Отец вопросительно поднял брови.
– Выходит, что мать-настоятельница сомневается в том, что ты вполне уверена в своем призвании?
– Она не знает меня настолько хорошо, как остальных. Большинство постуланток жили в той округе и посещали монастырскую школу, где преподают сестры. Как только я стану послушницей, то приму монашеское имя и надену рясу этого ордена. Подобный шаг слишком серьезен, и просто недопустимо идти на это легкомысленно. А мать-настоятельница хочет лишь убедиться в том, что я готова к этому.
Его кивок мог означать, что он согласился с ее доводами.
– А что с этим Чарли? – как бы невзначай поинтересовался отец.
– Он останется и переночует здесь. А что он захочет делать потом – его личное дело.
Однако в голосе девушки прозвучало нечто такое, что, видимо, выдавало ее истинные чувства, так как отец, прищурившись, бросил на нее пытливый, можно сказать, тяжелый и подозрительный взгляд. Анжелина изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Стоило ей только показать ему свою слабость, как он тут же набросился бы на нее, как койот на раненого кролика.