Анжелина вскрикнула и шагнула вперед. Мать подбежала к ней и попыталась удержать за локоть, но Анжелина выдернула руку. Оба мужчины, занятые своим разговором, не обращали на нее внимания.
– Делай то, что я тебе говорю, Колтрейн, и держи язык за зубами, если тебя не спрашивают. Посмотрим, сумеешь ты произнести свои клятвы, если я нашпигую твою ногу свинцом?
– Прекратите! – закричала Анжелина. Все повернулись к ней. – Оставьте его в покое. Я все сделаю. Я скажу то, чего вы от меня добиваетесь, если только вы сейчас же оставите его в покое.
Все в комнате заулыбались ее сговорчивости. Все, кроме Чарли. Он хмуро смотрел на присутствующих. Только ее отец подошел к нему сзади и начал толкать рукоятью револьвера до тех пор, пока Чарли не встал рядом с Анжелиной.
– Что ж, начнем венчание, не так ли? – сказал Мигель Рейес, очевидно очень довольный тем, что все шло по его плану. – Начнем? – обратился он к священнику.
Священник начал торопливо бормотать что-то по-латыни. Анжелина чувствовала охватившее Чарли напряжение, как некую материальную силу, осязаемо витавшую в воздухе. Она могла бы безошибочно сказать, что он отчаянно пытается придумать, как им обоим выбраться из этой ситуации. Но ее отец стоял позади них с револьвером, направленным в спину Чарли.
Большая часть церемонии воспринималась ею как в тумане. Когда потребовали, чтобы она произнесла слова своей клятвы, Анжелина обернулась назад. Ее отец снова – для пущей важности – взвел курок револьвера, и она поспешно повторила за священником то, что тот ей подсказывал. Когда настала очередь Чарли, ему об этом напомнили толчком рукоятки револьвера в спину, вынудив его подчиниться, хотя его голос с каждой минутой грубел от едва сдерживаемого гнева.
Наконец, обряд совершился. Она перестала быть Анжелиной Рейес, но зато стала Анжелиной Колтрейн. Все еще потрясенная, она повернулась к мужу. С ее губ не сорвалось ни одного слова извинения.
Рыча от раздражения, Чарли повернулся к ее родителям.
– Вы получили то, что хотели. Теперь забирайте свое оружие и убирайтесь.
Ее отец нагло и двусмысленно ухмыльнулся:
– Не терпится воспользоваться своими правами, Колтрейн?
От волнения мать Анжелины тяжело дышала. Потом, слегка потрепав дочь по руке, она выбежала из комнаты. Отец, пятясь к двери с револьвером в руках, не сводил с Чарли глаз.
Чарли шел за ним, и, как только Мигель Рейес перешагнул порог, пинком захлопнул за ним дверь. Заперев ее, он наклонился и уперся лбом в деревянную поверхность, шумно испустив долгий выдох.
Анжелина неподвижно стояла на середине комнаты. Теперь она замужняя женщина, – одна половинка большого целого.