– Анжелина вот-вот спустится, я представлю вас обоих гостям и вы откроете танцы.
Чарли обомлел.
– Я не танцую.
– Будете. Сегодня вечером. Это традиция. Мигель стал поворачиваться, чтобы отойти от него, но Чарли остановил его, взяв за руку.
– Я не хотел сказать, что не буду танцевать. Я просто не умею.
Глазки тестя заблестели от изумления.
– Ах вот в чем дело. Занятно, хотя я не вижу ничего удивительного в том, что вы не знакомы с правилами поведения в высшем обществе. Ну что ж. Я вас представлю, и тогда бал откроем мы с Терезой.
Чарли кивнул, а Мигель отошел к гостям. В этот момент у Чарли вдруг возникло острое желание дать своему тестю хорошего пинка пониже спины. Ложное чувство превосходства, переполнявшее этого человека, действовало Чарли на нервы.
По просьбе Мигеля все гости заполнили гостиную, из которой предварительно вынесли всю мебель и превратили ее в танцевальный зал. Чарли стоял в холле один. Ему едва удавалось заставить себя не ерзать в чужой тесной одежде и не теребить постоянно душивший его тугой воротник рубашки.
На легкий звук, раздавшийся сверху, он поднял голову и замер от удивления.
Белоснежный ангел парил над ним. «Боже милостивый, как же она красива!»Он знал это всегда, но сейчас, в лучах заходящего солнца, лившихся откуда-то из-за его спины, и в золотистом сиянии свечей, заливавшем холл, лестницу и зал, Анжелина показалась ему еще более прекрасной, чем тот образ, что жил в его сердце долгими бессонными ночами с тех пор, как он впервые увидел ее.
Темные волосы, заплетенные в косу и уложенные короной вокруг головы, открывали легкому вечернему ветерку грациозную шею. Пышное платье, стянувшее грудь и талию, лишь подчеркивало хрупкость нежной фигуры. Бросающееся в глаза отсутствие оборок и ненужных украшений делало его еще более элегантным. Длинная в складку юбка колоколом была оформлена единственной оборкой, переходящей в шлейф, тянущийся по ступеням. Красная ленточка – его подарок и единственное украшение – обвивала волосы.
Анжелина спустилась по лестнице, высоко, по-королевски, держа голову и избегая смотреть на Чарли. В своем белоснежном наряде она выглядела спокойной и невозмутимой, если б только не ее лицо, бывшее того же оттенка, что и ткань, кружившаяся вокруг ее лодыжек. Бледность выдавала ее волнение и состояние внутренней напряженности, которое она настойчиво старалась никому не показывать.
Она сошла на последнюю ступеньку, и Чарли приблизился к ней, предлагая руку. Не глядя на него и не проронив ни слова, она положила пальцы на рукав его сюртука. Она никак не могла простить ему, что он согласился жениться на ней ради денег. Его подмывало объясниться с нею еще раз, но он резко подавил в себе это желание. Он понимал, что ему придется отказаться от нее, и ее отвращение к нему, в конечном счете, только послужит ей на пользу. Не сказав ни единого слова приветствия, Чарли повел Анжелину в гостиную.