Анжелина кивнула и оглянулась назад. Чарли уже сидел в седле и не мог их расслышать.
– Вы верите, что поступаете правильно, а я о своих поступках думаю точно так же. В жизни каждого из нас есть свое призвание, мистер Уинстон.
Он насупился:
– Какое отношение имеет ваше призвание к Колтрейну?
Она нежно улыбнулась и встала:
– Ему нужна моя помощь. Вы ведь не знаете о демонах, которые терзают его? Ему очень хотелось изменить свою жизнь, когда вы начали его ловить.
Уинстон недобро рассмеялся, словно фыркнул:
– Да уж, наверное, очень хотелось.
– Он не грабил тот злополучный поезд и, уж конечно, не убивал машиниста.
– Мне кажется, вы чересчур в нем уверены, мэм.
– Я и в самом деле уверена. Как и в том, что вашу Клэр... – Анжелина запнулась, когда он нервно вздрогнул от удивления, поняв, что и она тоже обо всем знает, затем продолжила, стараясь успокоить его и отогнать боль, промелькнувшую в его глазах. – Должно быть, ее утрата причинила вам неизмеримое горе, и я понимаю, что с горя мы иногда совершаем такие поступки, которые не стали бы совершать в иных обстоятельствах. Может, вам следовало бы заново изучить все обстоятельства ее гибели и убедиться, что вы действительно имеете в виду этого человека. Ведь речь идет о его жизни.
Уинстон сердито взглянул на нее и отвернулся.
– Чем он вам заморочил голову, что вы поверили его лживым россказням?
– Ничем. – Она снова оглянулась на Чарли, и прежние сомнения охватили ее с новой силой. Анжелина заколебалась, потом выпрямилась. Если она полагалась на Чарли, значит, верила ему. Она могла бы говорить всем о своей вере в него целыми днями, но единственный способ заставить Чарли поверить в себя состоял для нее в том, чтобы верить в него – и не только словами, но и делом. Анжелина повернулась к рейнджеру, чтобы завершить разговор. – Я могу поверить, что он наделал много такого, чего Господь Бог не одобрил бы. Но я верю и в то, что он хочет изменить свою жизнь. Мы должны научиться прощать, мистер Уинстон. Казалось, что его взгляд прожигает насквозь.
– Ни в коем случае, мэм. Некоторые вещи не подлежат ни забвению, ни прощению.
– Боюсь, что у Чарли на этот счет такие же представления. У вас обоих есть много общего. Гораздо больше, чем вам кажется.
И прежде чем рейнджер успел ответить, она повернулась и вспрыгнула в седло. Чарли нетерпеливо взглянул на нее:
– О чем вы так долго болтали?
– Немного поговорили о прощении.
Он рассмеялся и повернулся в седле, чтобы взглянуть на рейнджера.
– С ним? Да вы с ума сошли. Что вы пытаетесь сделать, сестра? Спасти весь мир?