— Да, много пользы мне будет, если тебя убьют!
Роджер задохнулся от радости. Значит, он ей небезразличен! Неужели чувства Розамонд к нему глубже, чем она хочет показать? Он отнесет ее в постель и все узнает! С громким торжествующим смехом он подхватил ее на руки и понес к кровати.
— Милая, я намереваюсь умереть либо в бою, либо в собственной постели, а не из-за какого-то безрассудного плана, который, по-твоему, мы с Эдуардом замыслили.
Он поспешно раздел ее, подогреваемый желанием увидеть жену обнаженной. Ее губы, искусительно близкие, словно умоляли о поцелуе. Он втянул розовый кончик ее языка в свой рот, вкушая его сладость. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову и, задыхаясь, спросил:
— Знаешь ли, как ты прекрасна сегодня?
Розамонд, вовсе не ощущавшая себя прекрасной, покачала головой:
— Я больше не стройна, как прежде.
— Нет, но теперь ты еще желаннее! Твое тело такое сочное, что возбуждает меня до безумия. Позволь показать тебе!
Он поднял ее на ноги и поставил перед зеркалом. Розамонд зачарованно наблюдала, как его смуглая рука обвила ее плечи, сжала голую грудь; подушечка большого пальца провела по чувствительному соску. Розамонд затаила дыхание, едва огненная стрела пронзила ее от груди до округлившегося живота и прожгла дорогу к сути ее женственности. Род медленно притянул ее спиной к себе, так, что его возбужденная плоть уперлась в мягкую попку. Розамонд не могла отвести взгляда от его пальцев, медленно, благоговейно обводивших линии ее тела. Розамонд тихо застонала, когда он развел ей ноги и коснулся горящего бугорка.
Мало-помалу она осознавала, какая буря чувственности поднимается в ней, когда она видела свое обнаженное тело. Род продолжал ласкать ее, и она бессознательно выгнула спину, наслаждаясь искушающим ритмом его движений, потирая ягодицами о рубиновый наконечник его копья, пока он не затрепетал. Ей вдруг стало ясно, что в глазах Рода она действительно прекрасна. Их отражения — его, темного и сильного, и ее, светлой и женственной, — позволили ей увидеть чувственную первобытную красоту, о которой она ранее не подозревала.
Он снова сжал ее пышную грудь, гладя шелковистый холмик, пока она не застонала, сжигаемая неутоленной жаждой. Когда их взгляды встретились в зеркале — ее умоляющий, его горящий, Розамонд задрожала и с силой налегла на его пальцы.
— Ты несравненна в своей страсти, — прошептал он.
— Это ты делаешь меня такой.
Он отнес ее на постель и рассыпал по подушке золотым венцом волосы. А сам, опаляя ее взором, стал быстро раздеваться. Затем он бросился к Розамонд, стремясь поскорее коснуться ее и попробовать на вкус все те местечки, которых коснулся его взгляд.