— Я полностью согласен с Эдуардом, — кивнул Роджер де Лейберн. — Симон де Монфор — смелый человек, отважный воин с храбрым сердцем. Он жесток, безжалостен и хитер, верит в свое дело и еще больше верит в себя! Граф никогда не колеблется перед сражением. И не обольщайтесь: бой будет кровавым и жестоким.
Потребовались невероятные усилия принца и его военачальников, чтобы поднять людей, но к тому времени, как стемнело, армия была на пути в Эвершем. Под покровом ночи они добрались до того места, где два отряда должны были отделиться от основного корпуса и разойтись в разные стороны. Эдуард созвал последний военный совет, отдал необходимые приказы и обратился к Роджеру:
— Ты взял знамена, которые мы захватили под Кенилуортом?
Роджер давно ждал этого вопроса: Эдуард чересчур умен, чтобы забыть о знаменах.
— Да, господин, — коротко ответил он.
— Отдай их знаменосцам, пусть несут в передних рядах. Это хоть ненадолго, но обманет де Монфора: пусть вообразит, что это сын идет ему на помощь.
Утро не принесло ни солнечного света, ни тепла. Хмурое небо, затянутое черными тучами, низко нависло над землей. Где-то ворчал гром, будя измотанных солдат де Монфора, едва успевших рухнуть на землю, закрыть глаза и насладиться сном. Когда армия Эдуарда перевалила через Грин-Хилл на северной стороне города, лазутчики Симона приняли ее за людей де Монфора-младшего и доложили графу, что его сын наконец прибыл. Надежда и радость, однако, сменились тревогой и отчаянием, едва обман был раскрыт.
Пока бароны натягивали кольчуги и вооружались, графу принесли весть, что силы Мортимера преградили путь к отступлению на восток. Симон созвал своих военачальников вместе с сыновьями Генри и Гаем.
— Вполне возможно, Эдуард вклинился между нашими армиями, — объявил он своим людям. — Нам следует врезаться в их центр, прорвать вражеское заграждение и встретиться с Симоном-младшим.
— Почему бы не отступить через Эйвон? — взволнованно воскликнул Генри, видя, что королевские солдаты растянулись на добрых полторы тысячи ярдов и вдвое превосходят их войско в численности.
— Эдуард наверняка перегородил западную дорогу, как раньше восточную. Его стратегия безупречна, недаром он учился у меня, — устало ответил Симон, вскочил на боевого коня и, обнажив двуручный меч, повел людей в бой.
Первая же атака едва не прорвала линию обороны Эдуарда в центре, но его люди выстояли. Мало того — цепь прогнулась и сомкнулась по обе стороны баронов, поймав их в капкан.
Над головами солдат сверкали молнии. Раскаты грома смешивались со звоном оружия, заглушая крики раненых, умирающих и ржание обезумевших лошадей. Самая свирепая битва разгорелась между конниками. Защищаясь щитами, рыцари безжалостно расправлялись с врагами. Удар боевого топора или меча, выпад пикой, взмах булавой, бросок копья уродовали, рвали, калечили живую плоть.