Он безуспешно пытался разжечь меня, чего только он не придумывал. Но добился лишь того, что распалился сам. В конце концов он совсем обезумел от страсти и собственной беспомощности, на раненую руку он не обращал никакого внимания.
Все было кончено, я молчала. Только наблюдала за ним при свете жирового светильника. Он стиснул зубы.
— Чертовка! — процедил он.
— Вот как?
— Я тебя еще проучу, — сказал он. — Будь уверена!
— Можешь даже ударить меня!
Он не ударил. Зато встал и ушел.
Несмотря на то что была середина зимы, Харальд отправил епископа Авраамия и его священников через море в Исландию. Пусть будут благодарны, что остались в живых, сказал он.
Моих служанок он отдал в жены своим воинам, всех, кроме Предславы. Меня же держал в усадьбе как пленницу.
Я раздумывала, что мне теперь предпринять. Но мои возможности были очень ограниченны.
В один прекрасный день ко мне пришел Халльдор.
— Как ты не побоялся прийти сюда? — спросила я.
— Вряд ли настанет такой день, когда я побоюсь проведать своих друзей, — ответил он.
Мы не могли говорить откровенно, потому что были не одни. Но я сказала, что мне хотелось бы взглянуть на раку конунга Олава. И спросила, не передаст ли он мою просьбу Харальду.
— Зачем тебе это? — поинтересовался он.
Я рассказала ему, как Сигват скальд; который был скальдом конунга Олава и служил у него в дружине, приходил на наш корабль, когда мы стояли у Сэлы.
Харальд тогда хотел взять Сигвата с нами. Но Сигват сказал, что он болен и предпочитает остаться на Сэле до конца своих дней. Он сочинял поминальную драпу об Олаве Святом и думал закончить ее там, где Олав впервые сошел на берег, когда вернулся в Норвегию, чтобы завоевать власть и державу. Сигват надеялся, что закончит драпу до того, как умрет.
Я разговорилась с ним и от него в первый раз услышала о святой Сунниве. Кроме того, я расспрашивала его об Олаве Святом.
— Какой он был, Сигват скальд? — спросил Олав. — Я много слышал о нем, и мне он кажется сказочным великаном.
— Нет, великаном он не был, он был не выше среднего роста. А когда я его видела, он был уже слаб и у него болели ноги, вскоре после этого он умер.
Больше всего в Сигвате меня поразили его глаза. Они светились жизнью. Когда он что-нибудь рассказывал или произносил висы, люди слушали его как зачарованные.
Харальд тоже любил слушать его, и те три дня, что мы стояли у Сэлы, Сигват провел у нас на борту.
Все это я рассказала Халльдору и прибавила, что после рассказов Сигвата о святом конунге мне захотелось пойти в церковь святого Климента, чтобы еще раз взглянуть на раку Олава.