Эллисив промолчала.
— Теперь ты понимаешь, что откладывать поход нельзя?
Эллисив не отвечала.
— Молчишь?
Ей казалось, что ему почему-то очень важно получить ее одобрение.
— Конечно, любой скажет, что тебе, скорей всего, удастся одержать победу, — задумчиво сказала Эллисив. — Но если твоя победа не угодна Богу?
— Елизавета, ты хуже священника!
— Еще бы, ведь твои священники не смеют тебе перечить.
— Ты не хочешь, чтобы я победил?
— Если ты завоюешь Англию, ты угомонишься?
— Пожалуй, — не сразу отозвался он. — Впрочем, не знаю. Неплохо было бы завладеть Дублином. Ирландцы так грызутся между собой, что сладить с ними ничего не стоит. Потом Дания — я не прочь ощипать Свейна сына Ульва, как глухаря.
Он опять засмеялся, его стремление к власти было заразительно, и Эллисив стоило большого труда не поддаться ему.
— Зачем тебе столько владений?
— Не дочери Ярослава спрашивать про это. В моих руках окажется вся торговля на западе, так же как в руках твоего отца оказалась торговля на востоке, когда он взошел на Киевский престол.
— Тогда почему бы тебе не завладеть и Рудой, чтобы закрепить за собой весь торговый запад? — предложила Эллисив.
— Ты права. — Харальд не заметил в ее словах насмешки. — Но Руда [11] так и так окажется в моих руках: если Харальд сын Гудини и разобьет Вильяльма Незаконнорожденного, я потом разделаюсь с Харальдом, если наоборот — одержу верх над Вильяльмом.
Теперь ты видишь, мне необходимо идти в Англию. Даже сам Господь должен понять это.
Эллисив помолчала. Потом произнесла:
— Ладно, меня ты убедил. Но боюсь, что Господа Бога уговорить не так просто.
Харальд улыбнулся, поднял бровь.
— Отчего же? За меня будут молиться благочестивые женщины. Ты и наша Мария. Да еще Пресвятая Богородица с добрыми глазами. Она как ты, с ней тоже легко разговаривать. Я строил церкви во имя Богородицы, и она прежде всегда помогала мне. Небесная владычица не слишком сурова.
— Ты хочешь завоевать полсвета, а женщины должны спасать твою душу?
Харальд расхохотался и обнял Эллисив.
— Ты угадала. Это как раз то, что мне нужно.
Они помолчали.
— Елизавета, — неожиданно сказал Харальд, — а ведь ты когда-то сама воодушевляла меня на битву.
— Это было давно.
— Разве ты забыла, как рассказывала про Святослава, своего прадеда, который воевал всю жизнь и подчинил себе многие народы? Походка у него была легка, как у леопарда. В походы он не брал ни возов, ни котлов, ел мясо, испеченное на углях. Шатра он не имел — засыпал, где сморит сон, положив под голову седло. Тебе хотелось, чтобы я походил на Святослава, а не на твоего осторожного, мудрого отца. Вспомни!