– Джеймс, – начала она, – есть еще ребенок, ребенок, за судьбу которого я несу ответственность. Я плачу за его воспитание. Хотя не я его мать, но я люблю его, как мать. Это мальчик, здоровый и очень умный, очень красивый и воспитанный. Если мы усыновим его, то у вас будет сын, о котором вы мечтали, который сможет носить ваше имя и унаследовать ваше состояние. И хотя это не родной наш сын...
– Если вы хотите этого, Нан, пусть будет так. Но сначала скажите, что вы принимаете мое предложение.
– Я буду счастлива выйти за вас, Джеймс.
– Моя дорогая! Да благословит вас Господь! – И он поцеловал ее руку, а потом, прочитав в ее глазах согласие, нежно привлек к себе и поцеловал.
Нанетта очень давно не целовала мужчину, но этот поцелуй не показался ей странным или новым – он не был чужим для нее, и вкус его губ был словно знаком ей. Наконец он поднял голову и нежно посмотрел на нее:
– Все будет хорошо.
– Да, – ответила Нанетта, – все будет хорошо.
На следующий день они поехали к домику кузнеца познакомиться с мальчиком и сообщить ему о своем решении. Джэн радостно и вежливо приветствовал ее, и хотя его удивило и заинтересовало присутствие модного джентльмена, он был достаточно воспитан, чтобы не задать вопроса о нем.
– Джэн, не хочешь ли прогуляться с нами до вершины холма? Я хочу кое-что рассказать тебе.
– Конечно, мадам.
На вершине они остановились, и Нанетта повернулась к мальчику:
– Помнишь, Медвежонок, я показывала тебе дом у пруда?
– Да, мадам, конечно. Но... Нанетта сделала ему знак молчать:
– Этот джентльмен – хозяин того дома, ему принадлежит Уотермил-Хаус и прилегающее к нему поместье. Это Джеймс Чэпем, Йоркский купец.
– К вашим услугам, сэр, – Джэн поклонился Джеймсу так, как учил его учитель танцев. Джеймс поклонился в ответ, сдерживая улыбку.
– Мастер Чэпем предложил мне выйти за него замуж, Джэн, и я согласилась.
Наступила тишина. Джэн молча смотрел на Нанетту, и ветер играл его кудрями, а в голубых глазах словно застыл вопрос, какое отношение все это имеет к нему? Наконец Нанетта спросила:
– Ты хочешь что-нибудь сказать?
– Я... да, мадам, я... я желаю вам счастья и вам, сэр... но...
– Но что, Медвежонок?
Для семи лет он не мог быть слишком хитер, чтобы скрывать свои интересы:
– Значит ли это, что я больше не увижу вас? – выпалил он.
Нанетта почувствовала укол жалости, что в столь юном возрасте он так беззащитен.
– Нет, Джэн, и даже наоборот. Если ты захочешь, ты можешь жить с нами в Уотермил-Хаусе.
– Если я захочу?! – спросил Джэн, удивленно тараща глаза то на одного, то на другого.