Джемми искоса посмотрел на нее и произнес:
– О, она вся – манерность, настолько притворна, что я чувствую себя очень неловко. Почему молодые девушки не могут вести себя естественно? Хихиканье и игра с веером, смотрят все время в сторону, Как они мне надоели!
– Джемми, тебе только шестнадцать лет, ты еще не можешь устать от жизни. И еще. Как могут быть девушки естественными, если мир требует от них совсем другого? Им твердят с самой колыбели, несчастные создания, что единственная цель их жизни – выйти замуж, а для этого им надо быть как можно неестественнее и притворнее. Что ты им предлагаешь?
– Ставлю свою новую лошадь, что вы никогда такой не были, – ответил Джемми, сжимая ее руку. – Почему молодые женщины не могут быть похожи на вас? Вы разумно говорите о вещах, которые всем интересны.
– Я воспитывалась в другом мире, – уточнила Аннунсиата.
Джемми вздохнул.
– Я знаю. Если бы я только мог родиться пятьдесят лет назад, когда был настоящий двор и настоящий король, славные битвы и приключения и такие женщины, как вы!
– Таких женщин, как я, никогда не было, – рассмеялась Аннунсиата.
Глаза Джемми просияли в ответ.
– Я знаю, но если бы я родился на пятьдесят лет раньше, я бы мог на вас жениться, если бы вы согласились.
Лишь на мгновение сердце Аннунсиаты вздрогнуло. Она сказала себе, что для женщины ее возраста смешно и неприлично допускать такие слова, а тем более такие слова от ребенка на полвека младше ее. Но он был внуком Мартина, с кровью Мартина в венах, и, несмотря на то, что эта кровь была разбавлена промежуточными поколениями, Мартин смотрел на нее из этих глаз, даже более ясных, чем у него самого.
– Если бы я была на пятьдесят лет моложе, Джемми, я бы не позволила никому обладать тобой.
Джемми усмехнулся, поклонился ей и повел ее еще на один тур.
– Что вы думаете о моих шансах на скачках завтра? – спросил он ее через минуту.
Их разговор перешел на всегда волнующий предмет – на лошадей.
* * *
На следующий день Матт устроил как часть свадебного торжества скачки на ровном поле, которое лежало на границе между Морлэндом и Шоузом. Так как оно было ближе к Шоузу, чем к Морлэнду, Аннунсиата предложила Матту воспользоваться ее домом для отдыха перед скачками и для бала после них. Все приглашения были приняты. Аннунсиата с удивлением заметила, что те, кто раньше был склонен избегать ее общества по религиозным мотивам из-за ее якобитских симпатий или сомнительного прошлого, нынче желали посетить ее и очень хвалили и восторгались ее домом.
Скачки вышли замечательные и гораздо лучше организованные, чем тогда, когда их начинал устраивать Ральф много лет назад. Разница в лошадях также была очень заметна. Они все стали более легкого сложения и быстрее в беге. Среди участников совсем не было крестьян, выставляющих своих ломовых лошадей против верховых. Джемми скакал на лучшей отцовской лошади, привязав ленту Аннунсиаты, как когда-то давно Мартин скакал на лучшей лошади Ральфа с ее лентой, обвязанной вокруг его руки. Аннунсиата сидела под тентом и следила за всадниками, чувствуя прилив счастья и странную усталость, будто она не спала всю ночь. Она наслаждалась скачками, но не испытывала склонности к азартному волнению за Джемми. Графиня также не нашла сил встать и бурно выражать радость, когда он прискакал первым к победе. Когда Джемми спешился и поручил свою лошадь конюху, то прибежал к тому месту, где она сидела, и упал перед ней на колени. Ее пылающее лицо расплылось в улыбке. Он вернул Аннунсиате ее ленту и получил ее похвалу.