— Тише, милая. Все кончено.
— Животное, — со слезами упрекнула она, — стоишь, словно статуя, и делаешь вид, что я тебе безразлична.
— Ты заслужила того, чтобы немного помучиться за то, что я перенес по твоей милости, — пошутил Торк, припав губам к ее шее, и, отстранившись, воскликнул с притворным ужасом: — Господи, женщина, да ты мне весь плащ вымочила слезами.
И, по-прежнему обнимая ее за плечи, заметил подошедшим Дару и Грольфу:
— Подумать только, придется остаток жизни провести с этой ноющей, вечно шмыгающей носом плаксой.
Грольф нехотя поздравил их, и Дар крепко обнял будущую невестку, ворчливо признавшись:
— Я так и задумал.
К ним присоединилась Поппа, и все вместе начали обсуждать свадебную церемонию.
Торк лукаво подмигнул Руби и с деланной строгостью приказал:
— Я бы хотел, чтобы на пиру подавались чизбургеры и пахлава, женщина. Как, по-твоему, можешь все это приготовить между дурацкими приступами рыданий?
И, по давней дурной привычке, ущипнул ее за зад.
Но Руби на этот раз было все равно. Он сказал «остаток жизни». Это обещание пришлось ей по душе.
Поспешно подготовленная церемония, состоявшаяся на следующий день в Руанском соборе, прошла на удивление прекрасно.
Руби действительно научила поваров готовить чизбургеры и пахлаву, а Поппа занялась остальными блюдами. Задача оказалась нелегкой. Викинги, известные своей прожорливостью, уничтожили две сотни чизбургеров и огромное количество пахлавы.
— Ты еще в силах двигаться? — осведомилась Руби, похлопывая Торка по набитому животу.
— Да, и еще смогу показать тебе, на что я способен, не сомневайся.
Пламя в его глазах служило тому подтверждением.
— Ну… не знаю. Ты теперь человек женатый и…
Торк быстро поцеловал ее в губы, чтобы заставить замолчать. Гости дружно застучали кубками о стол, требуя продолжения. Торк рассмеялся и, притянув Руби к себе на колени, вновь начал целовать.
Позже, пока он разговаривал с дедом, Руби сравнивала обе своих свадьбы. По правде говоря, она по-прежнему не могла разделить Джека и Торка и чувствовала, что снова вышла замуж за того же мужчину.
— О чем задумалась, милая? — спросил Торк, легко поглаживая рукав ее шелкового платья.
— Просто размышляла, как счастлива, — призналась Руби, с радостью видя, как сверкнули его глаза. — Знаешь, у меня в колледже был профессор, обсуждавший поэзию Джона Мильтона и его теорию «уединенной добродетели». Мильтон считал, что истинно добродетельная личность не та, что скрывается от мира, подобно монаху, но та, что живет среди людей, со всеми их бедами и горестями, пороками и обидами…