Когда остальные занялись разговорами, Руби прошептала достаточно громко, чтобы услышал только он:
— А я думала, что ты сейчас во дворце трахаешься с той чувихой с пристани.
— Трахаешься? Чувиха?!
Сначала Торк не понял странных слов, а когда все же сообразил, в чем дело, еле заметно усмехнулся.
— Ты имеешь в виду Эсль? — невинно осведомился он.
Улыбка его стала шире при виде горячей краски, залившей щеки дерзкой девицы, которая сейчас смущенно заерзала.
— Поверь, мне все равно, с кем ты спишь, — вызывающе добавила она, и Торк почувствовал новый прилив желания оттого, что она несомненно лгала.
— Клянусь Тором, ты за словом в карман не лезешь!
— Но ты же так и сыплешь непристойностями!
Торк неожиданно понял, что наслаждается этим странным поединком с Руби, и сосредоточенно нахмурился. По правде говоря, он не помнил, когда вообще в последний раз прислушивался к женщине. Только эта была способна привлечь его внимание. Поистине непонятно!
Перегнувшись через стол, он вкрадчиво сказал ей:
— Будь у меня больше времени для глупостей, я мог бы позабавиться с тобой, девчонка.
Руби отвернула голову, безуспешно пытаясь не показать, как тяжело вырывается дыхание из пересохшего рта. Наконец она смогла успокоиться, но скрыть любопытство не сумела.
— Позабавиться? Каким же это образом?
Торк сделал большой глоток эля и намеренно медленно поставил кубок на стол, прежде чем ответить:
— Всяческими способами, девушка.
И на секунду закрыл глаза, отчетливо представив соблазнительную картину. Распахнув веки, он взглянул на Руби и добавил:
— Всяческими вообразимыми способами, и невообразимыми тоже.
После ужина члены семьи перешли в угол комнаты, отведенный для шитья, и устроились на стульях и восточном ковре, брошенном поверх циновок. Торк снова удивил всех, оставшись у Олафа. Олаф рассказал о путешествии. Они должны были пробыть в пути всего девять месяцев, когда отправлялись торговать по поручению Дара, деда Торка, но погода и тяготы дороги не позволили вернуться раньше. Олаф упомянул о поездках к датским берегам, в шведские города Бирку и Хедебю, о том, как они выменивали меха и моржовую кость в России, шелка и богатые ковры в Турции и пряности на Востоке. Он также с отвращением поведал о долгом пребывании в Джомсборге, где Торк присоединился к джомсвикингам, отправлявшимся в набег на земли врагов.
Торк иногда кивал, но почти не участвовал в разговоре, а уставился в кубок и лишь изредка поглядывал на Руби, вынуждая себя не смотреть на сыновей, сидевших поодаль. Он болезненно сознавал их одиночество, даже в кругу доброжелательно настроенных людей. «Но другого выхода нет», — повторял он себе. Слишком тяжело дались усвоенные уроки.