— Значит, все сходится, та самая учительница.
Её квартира на улице Граничной, дом четыре, телефон у нас есть, будем названивать круглые сутки.
До сих пор в той квартире никто не появлялся, но это днём, ночью мы не звонили. Или, к примеру, в пять утра… Не исключено, что эта племянница где-то на круглосуточной работе, дома появляется редко. Ничего, подкараулим. А если в ближайшие дни не появится ни на Вилловой, ни на Граничной — значит, она причастна или к убийствам, или к похищению. Райчиком же я все равно займусь…
* * *
— Говорю вам, пан инспектор, это была такая вредная баба — не приведи господь, хоть и светлой памяти… Пусть ей земля будет пухом, но все равно скажу.
Жадная, скупая, и такая… ядовитая. Что меня с ней связывало? Она дала мне деньги в долг, давно это было. Мне они тогда позарез были нужны. Да нет, никакая это не тайна, хотела я свою маленькую косметическую фирму открыть, больше мне не у кого было одолжить денег. Открыла, а как же, до сих пор мой бизнес худо-бедно процветает, не жалуюсь, а ей я за это процент платила. Сказать какой — не поверите!
Обдираловка страшная, а называлось — она совладелица фирмы. Вот и получала постоянный доход, я ей исправно её проценты приносила, последняя выплата осталась, а Наймова от инфляции не пострадала, она сразу договорилась, что выплачивать ей я буду в долларах. Я и выплачивала исправно. Один раз только припозднилась. С гриппом я тогда лежала, головы поднять не могу, так она сама прилетела ко мне, как гарпия какая, уже собиралась на меня фининспектора напустить, ещё чем-то грозила, ведь мы с ней легальный договор заключили, на бумаге. Такой скандал учинила, не приведи господь! Пришлось мне с высокой температурой в банк тащиться, чтобы эта… успокоилась, заткнуть ей рот, утробу её ненасытную…
А несчастного ребёнка она к себе взяла, вы думаете из жалости? Как бы не так! Вместо сердца у этой скряги — карман бездонный. Девочке родители хорошие деньги оставили, это была когда-то богатая семья, вот она и прикарманила имущество несчастной сиротки — в золоте, долларах, драгоценностях.
А ребёнка в чёрном теле держала, в лохмотьях бедняжка ходила, досыта никогда не ела. В конце концов я не выдержала и все выложила девочке, когда та уже немного подросла. Может, и под моим влиянием Кася съехала с квартиры тётки. Да что я говорю «съехала», ушла в чем была, ничего с собой не прихватила, хотя там все ценное ей принадлежало. Теперь, привёл господь, все унаследует, я сама засвидетельствую где надо, что ей все там принадлежит. Есть все-таки справедливость на свете! А её родители были очень состоятельные люди, до войны у них был дом в Константине и ещё вилла в Рыбенке, с садом. Я их семью хорошо знала, с рождения, можно сказать, ещё мои дедушка с бабушкой служили в их доме. Потом все изменилось, но знакомство наше осталось, даже дружба, можно сказать. Очень хорошие люди были и дед с бабкой, и родители Каси. Очень культурные, вежливые, добрые, с открытым сердцем. Одна эта, Наймова, выродок, чистая мегера… Касе она вовсе не тётка, а бабка, потому как её родная сестра была Касеньке родной бабушкой. Её дочка, Касина мама, в автокатастрофе погибла с мужем, вот девочка и осталась у бабушки, а уж после её смерти эта мегера все заграбастала…