Результатом сей сенсационной беседы явилось письмо графа де Нуармона к находящемуся в Англии тестю. Лично отправляя письмо и не имея ни малейшего представления о филателии и будущем коллекционировании, граф приклеил на конверт марки по десять копеек, отрезные, беззубцовые. Ему и в голову не могло прийти, да и откуда, что именно эта мелочь позволит его потомкам обнаружить в далёком будущем бесценное сокровище, не говоря уже о том, что как раз в тот момент ему было глубоко наплевать на всех потомков.
В письме же, содержащем подробности, которые граф запомнил и записал, он просил Дембского непосредственно связаться с упомянутыми лицами и получить от них как можно больше информации об интересующих его событиях и сплетнях. Просьба мотивировалась обычным интересом к сенсациям.
И письмо графа, и ответ его тестя сохранились в семейных архивах, так как, к счастью, не все дома Европы были сметены с лица земли второй мировой войной.
* * *
Старая графиня Дембская умерла, во Франции все более или менее успокоилось, и супруги де Нуармон могли наконец без опаски вернуться домой.
Дочурке Клементины, очаровательнейшей девчушке, было в то время шесть лет, и она являлась предметом обожания четырнадцатилетнего панича Пшлесского из соседней усадьбы Пшилесье. Все семейство Пшилесских восхищалось графинюшкой Доминикой совершенно искренне, так как девочка обладала ангельским характером и потрясающим обаянием. Её младший братишка, четырехлетний Ян Петрусь (во французском варианте Жан Пьер), тоже был симпатягой, но сестрёнке и в подмётки не годился. Клементина, ведомая интуицией и собственной боевой юностью, детей воспитывала разумно и не баловала. Однако как матери ей было приятно, что детьми восхищаются, так что молодой Кшиштоф Пшилесекий получил приглашение погостить во Франции. Графиня де Нуармон приобрела тем самым полную уверенность, что о женихе для дочери заботиться не придётся. Дело едва не дошло до обручения чуть ли не с колыбели, как это принято в королевских домах.
В 1884 году, в чудную эпоху конца века, брак был заключён и Доминика переехала жить в Польшу.
Брат с родителями оставался в Нуармоне, который процветал почти как в старые добрые времена. Конечно, стража с алебардами у каждой двери не стояла и вооружённые рыцари не охраняли стены замка, но нормальной прислуги хватало, так что было кому ходить за свиньями, коровами и лошадьми.
Граф де Нуармон продолжал пламенно любить жену до конца жизни и все время боялся её потерять. Поэтому только на краю могилы, в начале двадцатого века, утратив уже былую ясность ума от старости и болезней, граф решился на признание.