Я хочу сам выловить эту бабу.
Он торопливо сел в служебную машину и поехал к Михалине, подхватив около её дома Гурского.
Михалина сразу же им открыла, враждебно молчаливая, одетая во все чёрное. Успела переодеться, и похоже было, что собирается уходить.
— Едете на кладбище? — сухо поинтересовался Бежан, скользнув взглядом по траурному одеянию.
— А что — нельзя? — вызывающе спросила Михалина.
— Можно, никто не запрещает. Но ведь похорон ещё не было?
— Ну и что? Там, на Повонзках, их семейная могила, дед ещё до войны выкупил. Нужно взглянуть, как она выглядит, может, что-то подправить требуется. Кто будет следить, если не я? Уж послужу ему до конца.
Бежан вовсе не намеревался ей в этом препятствовать.
— Я так понимаю, что списка вы ещё не успели составить, а вот письмо отдайте.
После целых пяти секунд колебаний Михалина подошла к бельевому шкафу и из-под стопки простыней, наволочек и платков извлекла белый заклеенный конверт. Держа двумя пальцами, словно что-то гадкое, она молча подала его Бежану.
В первое мгновение Бежан хотел тут же вскрыть конверт и ознакомиться с содержанием корреспонденции, но вовремя заметил взгляд Михалины Горящий, жадный, полный ненависти и зависти. Нет, только не при этой бабе, лучше уж прочитает в спокойной обстановке Он лишь проверил дату на почтовом штемпеле: письмо четырехлетней давности…
Они вышли из дома почти одновременно: Бежан с Гурским — первыми, Михалина — за ними. Полицейские посмотрели, как Колек направилась на стоянку такси, затем сели в машину, и Бежан наконец удовлетворил своё любопытство, вскрыв письмо.
Вынул оттуда небольшой лист бумаги и прочёл то, что на нем было написано.
Без слов передал листок Гурскому, а затем оба посмотрели друг на друга.
На этот раз бабушка пожелала осмотреть окрестности Варшавы, которые, без сомнения, несколько изменились с довоенных времён, поэтому я сделала какой-то безумный круг через Ломянки, Пальмиры, Милановек, Пясечно, Гуру Кальварии и Отвоцк. Мы рано пообедали в небольшом ресторанчике в Брвинове, и у меня снова не было ни единого шанса купить что-то для дома.
К всеобщему изумлению тётка Иза с дядей Филиппом вернулись необычайно рано, почти поспев к ужину, который состоял из запасов моей морозилки: картофельные оладьи со сметаной, голубцы и пельмени. Всего двадцать минут понадобилось мне, чтобы поставить это все на стол — микроволновая печь сдала экзамен на отлично.
Дядя Филипп вздыхал, явно чем-то расстроенный, зато тётка Иза прямо-таки излучала таинственное оживление. Они весьма охотно уселись за остатки ужина.