— А сколько раз вы стреляли из его оружия после этого?
— Ни разу. Больше никогда.
— А из чего стреляли?
— Не из чего. То есть да, конечно, из чего-то такого в тире в парках аттракционов. Но тоже редко.
— Тогда откуда же вы знаете, что умеете стрелять?
— Если я попадала туда, куда хотела попасть, то, наверное, умею, да? В выбранные сучки того овина и во всякие там разные фитюльки в тирах парков.
А я всегда попадаю, благодаря чему пользуюсь большим уважением собственного сына.
— А этот, как вы его называете, арсенал был у пана Доминика до конца жизни? Он от него не избавился? Не поменял?
— А я откуда знаю? В лесной чащобе не выбросил, это точно. А после этого я его никогда больше не видела. Да и он ничего на эту тему не говорил, поэтому я понятия не имею.
Майор наконец-то отцепился от огнестрельного оружия и перешёл к другой теме, по крайней мере, мне так показалось.
— Когда вы в последний раз были в кабинете покойника?
В какой-то мере он застал меня врасплох, и некоторое время я просто не понимала, о чем он говорит.
— Секундочку, секундочку, не запутывайте меня.
Я так понимаю, что вы имеете в виду Доминика. В каком кабинете?
— Его. В его доме. В его личном кабинете.
— Я все ещё не могу понять, о чем вы говорите.
У него ничего такого не было.
— А что у него было?
— Двухкомнатная квартира, в одной комнате — спальня, в другой — нечто вроде гостиной. Никаких кабинетов там не было.
— Похоже, что мы говорим о разных домах. Где находились эти две комнаты? По какому адресу?
— Аллея Независимости, сто восемнадцать… Вот черт, номер квартиры не помню. Во всяком случае — на четвёртом этаже.
— И это была его единственная квартира?
— Если у него и была какая-то другая, мне о ней ничего не было известно, — помолчав, ответила я голосом, который явно свидетельствовал о моем родстве с бабушкой. По сухости я с ней почти сравнялась.
— И теперь тоже не известно?
Я не сменила тона, в нем даже начали поскрипывать бабушкины деревяшки.
— Ни о чем подобном я не знаю. После разрыва сожительства до меня доходили какие-то сплетни, вроде бы как у него было не одно жильё, но меня это не интересовало. У него могло быть сто дворцов — не моей это бабки тапки…
Я не успела прикусить себе язык.
— Что такое?!. — со смертельной обидой осведомилась бабушка.
Я чуть было не подавилась, но майор, по всей видимости, заметил моё faux pas (оплошность, бестактность — фр.), и в нем шевельнулась жалость, а, может быть, плевать ему было на наши семейные распри, и он просто не захотел прекращать свой перекрёстный допрос, в общем, он не сделал ни малейшей паузы.