Давид взглянул на меч. Он мог схватить его и убежать. Но он медлил. Его взгляд неуверенно блуждал между родителями.
– Ты не представляешь, как высока его цена!
Нечто совершенно ему чуждое опасно сверкнуло в глазах Лукреции. Улыбка исчезла с ее лица. Голос звучал уже не мягко и нежно, но твердо и расчетливо.
«Она пытается угрожать, – понял Давид. – Лукреция, его мать!»
В нем вспыхнуло упрямство, которое заставило его медленно поднять меч. Никто не перетянет его на свою сторону ради фанатических целей – он сын им обоим, но он не будет их орудием. Своего отца он принял. Лукреция должна с этим смириться.
– Ты никогда не найдешь Гроб, – сказал он ей тихо, но решительно. Его пальцы крепко обхватили эфес меча. – Я его уничтожу.
– Ты не осмелишься, – дрогнул ее голос. Поскольку лицо Давида осталось твердым, она резко отвернулась и дала знак Аресу и Симону.
– Приведите его сюда, – приказала она и отрывисто кивнула в сторону фон Метца.
Те направились к тамплиеру, схватили за руки и подтащили к решетке. Арес встал позади фон Метца, который, Давид только сейчас это заметил, был изрезан многочисленными глубокими ранами, из которых обильно текла кровь, и принудил его встать перед приорессой на колени. В ту же секунду в руке Лукреции появился опасно острый, позолоченный кинжал. Сердце Давида на мгновение перестало биться, когда мать целенаправленно направила его острие прямо в сонную артерию фон Метца. Его сердце остановилось еще раз, когда он увидел смертельную решимость в глазах прио-рессы.
– Иди, Давид! – Отец бросил на него умоляющий взгляд.
Лукреция прижимала клинок все сильнее к шее тамплиера и с вызовом смотрела на Давида. Ничто в ее позе или в ее взгляде не оставляло ни малейшего сомнения в том, что она готова убить отца на глазах сына. Ради Грааля – этого проклятого сосуда! Они одна семья, но никогда прежде не были так близки друг к другу, как в этот момент. И именно сейчас стало жесточайшим образом ясно, как велика разделяющая их пропасть.
Маленькая капля крови брызнула из кожи тамплиера и наконец-то заставила Давида принять решение. У него был выбор: он мог взять меч и бежать, после чего неизбежно последует смерть фон Метца, или он мог оставить оружие, возвратиться к матери и таким образом продлить жизнь отцу…
Но будет ли все действительно так? Лукреция ни словечком не обмолвилась, что в этом случае сохранит Роберту жизнь. Но, даже если бы все было иначе, разве можно положиться на ее слово? Она лгала Давиду, она им манипулировала, желая, чтобы он убил собственного отца. Возможно, она бы сохранила фон Метцу жизнь только для того, чтобы пару часов спустя он умер как бы от несчастного случая. Она была одержима, психически больна из-за своей жажды власти. Давид больше ничего не мог сделать для отца. Но возможно, он мог придать смысл его смерти. Возможно, он мог помешать тому, чтобы его мать принесла огромное несчастье людям. Этого хотел отец. Пусть он умрет, не лишенный надежды.