Из церкви в это время раздался душераздирающий крик – это Лукреция очнулась и обнаружила отсутствие ребенка. В то время как она все еще продолжала кричать, Роберт наблюдал растущую растерянность на лицах своих друзей, когда они заметили, что он держит на руках мальчика. Взгляд Цедрика наряду с изумлением выражал сочувствие, но более всего – разочарование и упрек.
– Что случилось, Роберт? – вырвалось у него. – Ты должен был убить малыша!
Фон Метц не произнес ни слова. Своего рода ответ дал им сам малыш. После того как, выражая недовольство не всегда деликатным обращением с ним Роберта во время бегства, он дал волю слезам и разразился оглушительным плачем (причем продолжалось это довольно долго), он вдруг внезапно затих. Неловкими пальчиками он потянулся к рукоятке меча своего похитителя и начал ощупывать врезанный в золото клинчатый восьмиугольный крест тамплиеров.
Оглушительный лай ретривера на маленькой замощенной площади перед монастырской церковью вырвал Роберта из мира прошлого. Он снова вспомнил причину, по которой пришел сюда и стоял в этот момент рядом с Квентином за пестрыми окнами библиотеки, разглядывая молодого человека, каким стал его сын.
– Он чувствует, кто он, – прошептал Роберт, не глядя на монаха. – И он будет задавать тебе каждый день все больше вопросов.
– Но я не думаю, что сейчас подходящий момент, – взволнованно возразил Квентин. – Дай ему, по крайней мере, закончить школу и сдать экзамены на аттестат зрелости.
– Подходящий момент, Квентин, не наступит никогда, – ответил фон Метц и посмотрел на монаха с грустной улыбкой.
Роберт сочувствовал монаху, самоотверженно и беззаветно заботившемуся о ребенке, о котором сам он заботиться до поры до времени не имел возможности. Квентин же целиком посвятил себя мальчику и сделал из него воспитанного молодого человека. Роберт представлял себе, что монах должен чувствовать при мысли, что у него заберут Давида, заменившего ему родного сына, которого он не мог иметь из-за своего монашеского призвания. Но все равно, не может же Квентин привязать к себе Давида навечно. Фон Метц понемногу наблюдал за сыном все эти годы, и от него не ускользнуло, как изменился Давид в последнее время. Заберет ли Роберт его к себе или нет, мальчик в любом случае покинет монастырь, в этом тамплиер был более чем уверен.
– Другие даже не знают, что ты его не убил. – Квентин старался говорить спокойным голосом, но Роберт чувствовал отчаянное сопротивление в словах старика.
– Да, – согласился тамплиер, – и я не могу и не хочу больше это утаивать.