Должно быть, он сказал примерно так:
— Не все такие святые, какими прикидываются.
А может, еще что и похуже, я понял это по его лицу. И Сверрир, наверное, тоже. Мне показалось, что вот-вот произойдет что-то необычное — налетит шторм, упадет с неба ястреб или в вереске послышится писк зайчонка. Но Сверрир только сказал:
— Стефан?..
— Да?
— Слушай, Стефан и вы все из Киркьюбе! Вы знаете, что народ Норвегии взбунтовался против ярла Эрлинга, и никому неизвестно, что нас здесь ожидает. В Нидаросе вас примут за обычных торговцев из Киркьюбё, нас с Аудуном вы не знаете. Но если вы получите весть, — она будет такова, что вы безошибочно поймете: это от Сверрира! — вы сделаете все, что вам скажет гонец. Так будет лучше и для вас и для нас.
— Я знаю, Стефан, на тебя можно положиться, как ни на кого другого! — сказал он Стефану.
И Стефан снова стал человеком, на которого можно положиться. Слабость и предательство чуть не одолели его, но слова Сверрира поддержали его дух и слабость обернулась силой, Сверрир связал Стефана с собой, а потом позволил ему уйти.
На другой день корабль ушел на север.
Но на Селье все изменилось. Священник Симон улыбался нам, как, наверное, улыбается рыба, съевшая наживку с крючка. Сигурд из Сальтнеса стал нам, по-своему, ближе. А вот Гаут отдалился, он не сказал нам ни одного недоброго слова, но и доброго тоже. День за днем он приходил в церковь и смотрел нам в лица, пока мы молились. Бенедикт, который по-прежнему ползал в церковь, больше не улыбался нам, он полз, уткнувшись носом в траву, словно что-то искал в ней.
— Йомфру Кристин, я чувствую, что не ошибся в тот день, когда смотрел в лицо Свиного Стефана и угадал в нем злой дух.
— Когда я смотрю в твое лицо, господин Аудун, я, может, и не вижу в нем злого духа, но не вижу и доброго.
***
Настоятель монастыря на Селье занемог незадолго до нашего приезда в Норвегию. И так случилось, что умный черноволосый священник Симон, принявший обет монашества еще в юности, с языком, острее, чем лезвие ножа, с насмешливой улыбкой и таким выражением лица, точно у него постоянно болел живот, немного кривобокий, отчего казалось, будто он ходит на цыпочках, дабы его не услыхала его собственная совесть, получил наказ от архиепископа исполнять обязанности настоятеля, пока старый настоятель не сможет к ним вернуться. Нам стало известно, что Симон брат тонкогубого священника в Киркьювоге, приближенного оркнейского ярла. Их родство сразу бросалось в глаза. Но я редко встречал братьев, в которых было бы так мало любви друг к другу, составляющей горячее ядро каждого братства.