– На нее?
– Вы знаете, кого я имею в виду. Мадемуазель де ла Монель. Все-таки она очень красива.
Девочка проехала чуть вперед, потом оглянулась на меня через плечо и засмеялась. Я пришпорила лошадь, и мы пустились галопом. Женевьева скакала рядом со мной. А я никак не могла выбросить из головы красивое лицо мадемуазель де ла Монель. В полном молчании мы с Женевьевой добрались наконец до замка.
На другой день, направляясь в галерею, я лицом к лицу столкнулась с графом. Я была уверена в том, что он, будучи полностью поглощен своими гостями, просто поздоровается со мной и пройдет мимо, но он вдруг остановился.
– Какие успехи делает моя дочь в английском?
– Очень хорошие. Думаю, что вы были бы очень довольны.
– Я знал, что из вас получится прекрасная учительница.
– Неужели я действительно выгляжу как гувернантка, хотелось бы мне знать? У нее есть интерес, а это очень помогает. Она теперь выглядит более счастливой.
– Более счастливой?
– Да, а разве вы не заметили?
Он покачал головой.
– Но я вам верю.
– Всегда можно найти причины, объясняющие, почему подростки хотят что-то разрушить или уничтожить... без всякой причины.
– Думаю, что вы правы.
– Мне кажется, что она очень глубоко переживает потерю матери и еще ей очень недостает обычных детских радостей.
При упоминании умершей жены ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Радостей, мадемуазель Лоусон? – повторил он.
– Она рассказывала мне о том, как раньше выставляла свои башмаки перед очагом в канун Рождества, и в ее голосе звучала такая тоска...
– Но разве она уже не достаточно взрослая для таких радостей?
– Вряд ли можно быть слишком взрослым для таких радостей и удовольствий!
– Вы меня удивляете.
– Это очень приятная и замечательная традиция, – продолжала настаивать я. – Мы решили обязательно исполнить весь ритуал в это Рождество, и, возможно, вас удивит мое предположение, но...
– Я уже перестал чему-либо удивляться.
– Я подумала, что вы, может быть, тоже положили бы свой подарок вместе с другими. Это очень обрадует ее.
– Считаете, что, если моя дочь обнаружит подарок в своем башмачке вместо того, чтобы получить его, скажем, за обеденным столом, она откажется от всех этих штучек, которые иногда выкидывает?
– Господин граф, – вздохнула я, – извините меня, но я же сказала, что высказала лишь предположение.
Я быстро пошла в галерею, а он не счел нужным остановить меня и продолжить разговор. В галерее я никак не могла заставить себя работать. В моем воображении неотступно стояли два образа: гордый невиновный человек, бросающий миру вызов... и бессердечный убийца. Который из них был настоящим? Мне так хотелось понять это! Однако какое мне до этого дело? Мое дело – это картины, а не этот человек.