– Вы говорите по-немецки лучше, чем учите по-английски, – сказал он.
– Не стоит делать поспешные выводы, – ответила я. – Мой немецкий мог бы быть получше, и я надеюсь, что через несколько недель ваши дети будут без усилий болтать по-английски.
Взяв Лизель за руку, я пошла к двери. Граф последовал за мной, за ним вышли мальчики. Пастор Крац уже ждал нас в классной. Я вошла в класс сказать ему пару слов, вслед за мной в комнату вошли дети.
Когда я вернулась, графа уже не было.
Встречи с ним беспокоили. Критическое отношение к моим занятиям не могло скрыть интерес графа ко мне, как женщине. Наша болтовня забавляла графа. Я всегда могла постоять за себя в таких беседах, а в особых случаях ощущала даже прилив сил. Мне нравились эти словесные баталии. Не была исключением и сегодняшняя перепалка, ибо я не считала себя побежденной.
Я догадывалась, что должно произойти. Граф увлекся мною. Возможно, он находил меня не похожей на других встречавшихся ему женщин. Прежде всего я была иностранкой, и ему хотелось покорить меня частично по этой причине. Несомненно, его поразило достоинство, с которым держалась наша королева при посещении Кобург-Саксонш, Ляйкенгена и других соседних государств – а кого бы это не поразило? Никогда еще столь изящная миниатюрная женшина не держалась с таким королевским величием. В тех немногих случаях (а она редко показывалась перед подданными после смерти принца-консорта, став затворницей) меня всегда поражала именно эта черта королевы. Мне было известно, конечно, о ее посещении Германии после смерти мужа, и легко было представить то впечатление, которое производило ее естественное, полное королевского достоинства поведение на окружающих, в особенности таких, как граф. Более того, она была великой королевой растущей империи, а он всего лишь племянник герцога небольшого государства. Как он упивался бы властью в ее положении! Он не мог не видеть, что такое величие было естественным проявлением ее состояния.
Графа нетрудно было разгадать. И его намерения соблазнить меня также были очевидны. Он выдавал себя полностью. Он был готов немного повременить, но только самую малость. Первоначально мой отпор мог ему даже понравиться, но ненадолго. Я подумала о прекрасных оленях: уничтожение самых быстроногих животных и поимка их в сети должны были приносить ему наслаждение. Но скоро ему надоест погоня, и он рассердится. Тогда он придерется к чему-то и уволит меня. Так случилось с одной из моих подруг по учебе в Даменштифте, на редкость хорошенькой, но увы, без средств. Хозяин дома, куда она поступила в гувернантки, стал преследовать ее, и первоначально ее отказ доставлял елгу удовольствие. Очень скоро ей пришлось искать другое место, и с очень скромненькой характеристикой.