– Может быть – что? – Мэгги пристально посмотрела на своего босса. – Ты считаешь, она сможет нам помочь?
– Я считаю, что она не будет чувствовать себя настолько угнетенной, как те жертвы, которые лишились зрения навсегда. Возможно, она что-то вспомнит.
– Да, вполне вероятно. Не исключено даже, что она сумела заметить что-то такое, что ускользнуло от внимания других женщин. Ведь Холлис Темплтон художница, а значит, она более восприимчива, внимательна к деталям.
– Может, попробуешь с ней поговорить? До сих пор она отказывалась отвечать на вопросы моих детективов, но тебе она может что-то рассказать.
Мэгги немного подумала.
– И все-таки я бы предпочла подождать, пока ее выпишут из больницы, – сказала она. – Больничная обстановка не особенно располагает к откровенности.
– Вполне с тобой согласен, но… меня каждый день теребят газеты, общественные объединения, городские власти, мэр и прочие. Если полиция не предпримет решительных шагов, в городе может начаться паника. Дай мне хоть что-нибудь, Мэгги! Хоть крошечную зацепку!
– Увы, я не умею творить чудеса. – Мэгги грустно улыбнулась.
– Но ведь раньше у тебя получалось.
– То было совсем другое дело. – Она покачала головой. – Окулист с самого начала задался целью сделать так, чтобы жертвы не могли дать против него никаких показаний. Он не позволяет им увидеть себя, не разговаривает с ними и не позволяет к себе прикасаться. Его жертвы могли только обонять преступника. Из их показаний мы знаем, что от него пахнет мылом «Айвори», но я почти уверена, что это тоже маскировка. Преступник специально использует этот аромат, чтобы заглушить все остальные запахи, которые могут его выдать.
– Да, я знаю, что этот ублюдок предпринял буквально все возможные меры предосторожности. Но, как ты и говорила, его последняя жертва – художница. Насколько я знаю, художественно одаренные натуры воспринимают окружающее гораздо тоньше, чем простые смертные. Попробуй поговорить с ней, Мэгги, пожалуйста! Вдруг мы все же сумеем за что-то зацепиться?
До этого момента Мэгги еще сомневалась, понимает ли лейтенант, чего на самом деле хочет от нее и от пострадавших женщин. Теперь она убедилась: не понимает. Люк Драммонд был хорошим полицейским и превосходным, можно даже сказать – талантливым администратором, однако у него начисто отсутствовало воображение и то, что Мэгги называла эмпатией – умение поставить себя на место другого, способность жалеть постороннего человека, как себя. Похоже, лейтенант не понимал даже, что сама Мэгги является жертвой этого неизвестного преступника чуть не в большей степени, чем несчастные женщины, с которыми ей приходилось разговаривать. Поскольку все их ощущения: боль, страх, – проходили через нее как ток по проводам.